конца. Вокруг кричали, размахивая клетчатыми флагами и красными майками, кто-то успел откупорить шампанское. Я не успевала следить за всем, что происходит, продолжая двигаться не по своей воле, и вдруг заметила что-то блестящее и гладкое, обтекаемое потоком людей с обеих сторон.
Никогда прежде я не видела настоящий гоночный болид так близко. Но едва я успела насладиться его геометрически верными формами, стремительными линиями и вытянутым корпусом, как показался второй, и третий, и еще один – прижатые к земле, плоские, с большими колесами на упругих рессорах и абсолютно гладкими шинами, они напоминали внушительных насекомых, приготовившихся к прыжку.
Люди обступали причудливые автомобили, а из открытых кабин вырастали мужские тела в шлемах, перчатках, сапогах и форме разной расцветки. Но наибольшая концентрация болельщиков наблюдалась в области красного болида под номером 85. Его пилот, кстати, вовсе не спешил показываться. В нетерпении я подошла ближе, насколько это было возможно.
Мне было жутко интересно, совпадет ли реальный Гектор с тем, кого я себе представляла. А потому я стояла, смотрела и ждала, испытывая равенство с окружающими и сладостное возбуждение, эпицентр которого находился у меня в животе. Мне нужно было только взглянуть, одним глазком, и я бы ушла оттуда с чистой совестью. Это томительное волнение, когда находишься у границы неизведанного и вот-вот переступишь черту.
Наконец, под всеобщее одобрение дверца кабины откинулась, и снаружи появилась длинная рука и очень длинная нога. Девушки завизжали, подпрыгивая на месте. Долговязая и гибкая, как ивовый прут, фигура, обтянутая красно-белой формой, встала на обе ноги и приветственно подняла руку в серой перчатке до локтя. Публика впала в экстаз.
Из-за шлема с отражающей пластиной в области глаз я не видела его лица, но мне уже было смешно: как он вообще поместился в болиде? Это просто немыслимо. Куда он дел свои ноги? Какой буквой ему пришлось согнуться, чтобы чувствовать себя комфортно? Этот нелепый рост никак не увязывался с моим представлением о самом прославленном гонщике Уотербери.
Я засмеялась, но из-за шума меня никто не слышал, и веселилась до тех пор, пока Гектор не снял свой блестящий шлем. Когда он взял его в одну руку, а другой продолжил махать всем в знак приветствия, я подавилась слюной, закашлялась и изумленно смолкла.
Вспышка. На миг все стало ослепительно белым.
Трудно было поверить собственным глазам. Я ощутила, как онемели руки и ноги и как странно ими шевелить – будто под кожей у меня сильно газированная жидкость, которую намеренно взболтали и держат под давлением.
Гектор оказался совсем не таким, как я представляла. Внешний вид его, мягко говоря, уничтожил мои предположения. Пораженная этим диссонансом, я наблюдала, как победителю пожимают руки, как его обступают девушки, стремясь любовно прикоснуться хотя бы к краю его формы, как обливают его душем из шампанского, а он неловко прикрывается рукой, и все смеются и радуются, словно на землю снизошел рай.
Только мне было не смешно. Почему-то