упирается в ещё одну железную дверь. Но, в этот раз было одно существенное отличие от всего виденного ранее. В отличие от предыдущих дверей, за этой становятся слышны какие-то приглушенные звуки и не просто звуки, а вполне различимые голоса людей.
Николай, буквально физически ощущая, как сердце готовится покинуть грудную клетку, путём пробития в ней дыры, едва не свалился на мокрый пол. К тому же, ноги стали ватными, и он всё-таки присел на корточки – от греха подальше.
Минут через десять, которые по ощущениям длились часа два, сделав некое подобие дыхательной гимнастики, Коля немного успокоился. Затем, любопытство всё же пересилило страх, и он не стал подниматься обратно в каминный зал. Хотя вначале чуть было не рванул со всех ног, благо, что ноги поначалу бежать отказались.
Стараясь не дышать, он потихонечку подошел и припал ухом к двери. Затем, немного освоившись с новой ролью шпиона, стал вглядываться в узкую щель, через которую виднелся коридор. В этом коридоре находились, по крайней мере в зоне видимости, два стражника.
И вот, что он услышал и увидел…
***
…Перед массивной дверью, но не металлической, как те, что были в коридоре, а деревянной, стояли два охранника в полном облачении. Было ли это облачение на самом деле полным, Николай точно не знал. Но, по крайней мере, у них были шлемы на голове и у каждого на поясе висела кривая сабля, или может быть даже меч. В сторонке, на столе лежали два коротких копья с широкими наконечниками. Как по-научному называются эти копья, было неизвестно, но выглядели они внушительно.
Один из стражников, по внешнему виду более молодой, держал в руках инструменты для записи – заострённую с одного конца металлическую палочку и какую-то пластину, скорее всего свинцовую.
Более молодой охранник, был явно писарем или подобным служащим. Он, прислушиваясь к малейшим изменениям в тембре и интонации голоса, доносившегося из тюремного помещения, практически просунул голову в узенькое окошко массивной дубовой двери. Держа в свободных руках писало и специально выданную пластину для записей, старался всё услышанное из-за двери, уловить и записать. Со стороны, Николаю было хорошо видно, что вся эта затея ему ничуть не нравилась, и он особого удовольствия от всего этого не испытывал.
– Шевели ртом, старый пень. Извлекай уже, свои мудрёные мысли. – шептал писарь одними губами, практически про себя.
– Давай же, утомил ведь совсем. Спина у меня, скоро совсем занемеет, а толку всё мало. За целые сутки ни одного нового слова. Я все твои пророчества, уже наизусть выучил. Удиви, давай. Иначе, зачем мне тогда писало дали?
– Не пойму, зачем Сотнику эти Пророчества? Бубнёж этот, мы который уже по счёту день слышим, а толку мало. Я таких пророчеств и сам, по пьяни могу наговорить – сколько хочешь.
Еле слышно, также почти про себя, прошептал второй, рядом стоявший охранник. Но, в полнейшей тишине, его слова оказались достаточно громкими, чтобы рассердить охранника-писаря.
– Эй,