хоть какое-то разваленное помещение либо пещеру, где можно было бы скрыться от этого ада. Вдруг Кристин резко остановилась и приложила взмокшие ладони к животу, но он был совершенно плоским, как и до беременности. Девушка отошла на несколько шагов назад, и заметила под ногами надпись, созданную вновь тем неизвестным почерком: «Твой ребенок – это прошлое. Если вернешься, он родится, если нет…», – не став далее читать, англичанка сорвалась с места, и, словно сумасшедшая, помчалась по колючей траве. Сухой пронзительный ветер, похожий на слабые удары кнута, хлестал лицо, развеивал белокурые кудри, мгновенно высушивал серебристые дорожки на щеках, и молодая женщина на одну секунду представила себя в родной Англии, около ухоженных, вселяющих благоговения в сердца, монастырей, рядом с людьми, еще не лишившихся возможности любить и верить. Кристин взглянула вниз и замерла от странного томления в груди: огромные камни на фоне сумасшедшего грохота соскальзывали с обрыва, и через минуту бушующая, ярко-красная лава поглощала осколки утеса. Мария опустилась на самый край, еще бы шаг – и сердце навечно бы остановилось, но девушка, сама того не осознавая, этого до безумия хотела, хотела умереть, прекратить эти мучения… Вечная борьба за каждый прожитый рассвет, за возможность называться любимой, за возможность быть матерью, женой, сестрой, дочерью, за родные глаза возлюбленного. Буквально на несколько минут Кристин сдалась, наконец, сбросила с себя эти доспехи вечно сильной женщины, вновь почувствовала себя той слабой, хрупкой, беззащитной девочкой, скрывающей лицо за пожелтевшими камнями обители.
– Я не выдержу, Маркеллин… Не смогу… Эта ноша слишком велика и порой мне кажется, что выход так и не удастся найти. Я живу лишь благодаря неясным отрывкам, знакам, видениям, но так не может продолжаться вечно. Хватит. Забери меня, – Мария вытянула в сторону руки, словно птица, расправившая крылья и готовая взлететь. Да, она была такой птицей, но время отобрало все, вплоть до собственной надежды. Надежда умирает последней, она – это крохотная капелька, оставшаяся на лепестке цветка и не позволяющая ему увянуть. Но, а что происходит, когда все-таки бутон закрывается навечно? Что чувствует человек, потерявший веру? Боль? Сожаление? Страстное желание все изменить? Нет, он совершенно ничего не ощущает, ибо внутри, там, где душа соединяется с внешним миром, бездна, и это – не название Округа, бездна – это пустота сердца, и так тяжело не погибнуть в ней.
Вдруг Мария расслышала странный шелест за спиной и побежала в гущу раскидистых ветвей, средь которых мелькал миниатюрный силуэт. Незнакомка, чье тело тщательно скрывал короткий облегающий плащ, а рыжие волосы, словно огненные искры, блестели в полутьме, аккуратно пробивалась сквозь листву, выкрикивая ругань. Вдруг раздался короткий приглушенный крик, и стройная девушка отлетела в сторону, придавленная мускулистым телом молодого, сильного мужчины. Несчастная завопила, будто раненный зверь, но негодяй, заломив ей руки за спину, с хищной ухмылкой приблизился