князь-батюшка, еще день-другой. Ноне все так неожиданно, и я потерялась.
– Будь по-твоему. Не на пожар же собираемся, – согласился князь.
Всеволод не тревожил Анну еще три дня, но наступило воскресенье, и он пришел за нею, дабы увести. А едва увидел, у него пропало всякое желание показывать ее кому-либо. Только он один хотел владеть этой до неузнаваемости преобразившейся молодой боярышней. Анна была смущена своим преображением. Зато Аглая сияла, как утреннее солнце, омытое росой. Она, многие годы простоявшая близ греческой царевны, знала покоряющую силу византийского одеяния. На Анне все было из того, что принадлежало княгине Елене.
– Ты доволен, родимый князь? – спросила Аглая.
Он же только погладил ее по спине. А сам попытался заглянуть в лицо Анны.
– Посмотри на меня, боярышня, – попросил Всеволод.
И Анна подняла на князя большие серые глаза. В них светилась благодарность, а на белом чистом лице появилась улыбка. Русая коса с золотой лентой лежала на высокой груди, оттеняя лебединую шею. Тонкий стан, препоясанный шелковым поясом, подсказал князю, что Анна только что вышла из отрочества.
– Господи, да как же тебя, лебедушку, не показать всему миру! – воскликнул князь. И Всеволод счел нужным отвести Анну в трапезную. Но перед тем как выйти из покоя, он спросил Анну: – Если я позову тебя в семеюшку, будет ли на то твоя воля?
– Я невинна. Но достойна ли твоей милости? – спросила Анна.
Ответ полонянки на сомнения князя по поводу ее девственности, выраженный в двух словах, поразил его своей простотой и ясностью, и он вновь воскликнул:
– Лучшей доли у меня не будет!
– Я буду верной тебе рабой, – тихо произнесла Анна и опустилась на колени, поцеловала руку князя.
Всеволод поднял Анну и повел ее в трапезную. Там за столом сидело двадцать пять княжьих мужей, бояр, воевод. Все они, увидев рядом с Всеволодом незнакомку, разом встали и с удивлением осмотрев ее, склонили голову. Князь объявил им:
– Мужи мои славные, перед вами боярышня Анна, дочь рыльского боярина Петрила, коего вы должны помнить. Любите ее и жалуйте, мою будущую еемеюшку.
– Слава Всеволоду, слава Анне! – единым духом отозвались боевые соратники удельного князя.
И прошел год мирной супружеской жизни Всеволода и Анны. Они были счастливы, потому как полюбили друг друга. Во всем они сошлись нравами, оба покладистые, мягкосердечные, уступчивые и согласные, чего никогда раньше не было у Всеволода с Еленой. Анна уже готовилась стать матерью, была на сносях. И рожать бы ей в княжеских палатах Переяславля, да все обернулось не так, как хотели. На Пасху их позвали в Киев. Так уж было принято, когда на великий весенний праздник многие удельные князья собирались в стольный град на торжественную литургию в честь Воскресения Господня. В Киеве княгиня чуть приболела и на день задержала отъезд. И теперь Всеволод спешил к родам добраться до Переяславля.
Путь им перекрыла половецкая орда. Всеволод не отважился вступить с половцами в сечу. Знал он, что его пять тысяч воинов будут сметены и уничтожены в открытой