руку, они встали к истукану. И княгиня нанесла ему легкие удары: правой, левой.
– Вот так, легко и точно…
– Исполню, матушка, как сказано.
Нанося удары следом за Анной, Евпраксия повторяла за ней слова: «тут жизнь», «тут сон», «тут похоть». И полетели по кругу две пары красивых и легких, как крылья чаек, рук. И ноги их были в затейливых движениях вокруг истукана. Анна посылала свои стрелы точно в цель. Евпраксия то и дело огибалась, ноги спотыкались на ровном месте. Но это ее уже не раздражало и не смущало, а забавляло. И пришла веселость, пришло состояние, в каком ее душа пребывала постоянно. Ошибаясь, она смеялась над собой. Анна тоже смеялась от возбуждения. И незаметно она повела игру по своему разумению, все убыстряя и убыстряя полет стрел. Наконец она заметила, что с каждым ударом Евпраксия все точнее находит цель. «Жизнь, сон, зло, страсть» звучали в ее устах все увереннее. Анна следила за каждым движением Евпраксии и вскоре поняла, что у нее все получится и она овладеет иранским искусством самозащиты. Но Анна сдерживала свою радость, зная, что они пока лишь играют, зная, что придет острая боль в руке, придет усталость, от которой захочется упасть и лежать часами без движения. Все это надо было пройти и лишь тогда благодарить Бога за то, что вложил в Евпраксию мужество и терпение.
Наступил полдень. Анна это заметила, посмотрев на солнце, поднявшееся в зенит. Пора было отдохнуть. Анна обняла дочь и повела к окну.
– Ты устала? – спросила Анна.
– Да, матушка, – ответила Евпраксия.
– Это хорошо. Тем отраднее будет покой. Да пищи вкусим, потому как голодны. Идем в трапезную. – Обнимая дочь, Анна заметила, что она лишь малую толику покрылась потом. И не удивилась. Ей просто было приятно знать, что дочь, как и она, не потлива.
В трапезной Анну и Евпраксию поджидал князь Вартеслав. Стол был закрыт. Жбан с сытой, принесенный из погреба, отпотел.
– Уж не почивала ли до сей поры, сестрица? – спросил Вартеслав.
– Так и было, – весело ответила Евпраксия, – потому как ночью звезды с небушка ловила.
– Эка забота! Поди, длани обожгла? Нет бы меня позвала.
Князь и княжна были словоохотливы, и завязалась между ними веселая беседа.
– И ты поймал бы мне звезду?
– Да уж словил бы. Однако скажи, когда батюшкин наказ приступим исполнять.
– Я уж и забыла какой.
– Ой, лухтишь, Евпракса, ленью одержимая. А кто будет немецкую мову учить?
Анна подумала, что лучше бы после трапезы ею заняться. Тоже не статочное дело. Сказала о том:
– Ты уж, родимая, уважь братика, пока у него душа горит.
– Перечить не буду, матушка, – согласилась Евпраксия. – Не спать же снова до вечерней зари.
И началась для юной княжны другая нелегкая справа. И занималась она с Вартеславом просторечием, пока солнце к заходу не потянулось. Тут Евпраксия сама позвала Анну в светлицу.
– Матушка, раз уж затеяли потеху, доведем ее до конца.
Анна