и вовремя о них предупредить стрелков.
Наконец впереди замаячили сквозь поредевшие лианы, залитые солнцем просветы, обещавшие скорый выход на относительно открытую поляну. Проглянули крытые пожухлой травой конусовидные постройки.
– А в избушке людоед! Заходи-ка на обед! – свистящим шепотом прошипел где-то за спиной неугомонный Карабас.
Шедший впереди Артур, развернувшись, молча показал ему кулак. В этот момент Мбонга, застыв на месте, поднял согнутую в локте левую руку, пальцы были плотно сжаты. Максим, сердце которого по мере приближения к цели похода начало все сильнее биться в груди, стремительным водопадом гоня бурлящую от адреналина кровь по венам, к счастью вовремя вспомнил, что этот сигнал означает требование остановиться и замереть там, где стоишь. Хорош бы он был, если продолжил бы, как ни в чем не бывало топать себе дальше! Черт, надо собраться, надо быть внимательнее, нельзя отвлекаться! Ну же! Ну! Да, легко говорить, соберись и не волнуйся. А если это твой первый реальный бой? Если ты уже через несколько минут должен будешь впервые в жизни убить живого человека? Пусть он другой расы и вообще кровожадный дикарь и каннибал, но, тем не менее, он такой же человек из плоти и крови. Как тут не впасть в ступор, как ни трястись от переживаний? Хорошо тем, кто идет рядом, они давно уже преодолели этот рубеж, перейдя на другую сторону грани под названием: «Не убий!», разделяющей всех людей на две абсолютно разные категории. Ему же еще только предстояло сделать этот роковой шаг вперед, туда, за грань…
Несмотря на то, что в прошлом Максим много лет был кадровым офицером в раздираемой гражданской войной стране, реально участвовать в боевых действиях ему никогда не доводилось. Помня старое правило: «На войну не просись, от войны не бегай!», он не слишком комплексовал по этому поводу, весьма иронично относясь к «матерым воякам», любившим тяпнув сто грамм демонстрировать к месту и ни к месту свою крутизну, разрывая на груди тельники и размазывая по опухшей морде пьяные сопли. Настоящих, понюхавших пороха и повидавших кровь бойцов уважал, те, как правило, вели себя намного скромнее, о войне вспоминать не любили, а уж если когда срывались, то разорванными тельняшками не ограничивались, но такого на памяти Максима практически не случалось. Разве что один раз, когда отмотавший две ходки в Чечню прапорщик-разведчик почти час терпеливо слушал бредни двух зеленых только с дерева лейтенантов, корчивших из себя перед девками в кабаке крутых вояк, а потом, после очень уж неудачного высказывания одного из них, молча встал из-за столика и отправил обоих героев на больничные койки. Макс был в тот день в патруле и первым оказался на месте происшествия, поразило его тогда, то, что прапорщик хоть и был пьян, вел себя абсолютно адекватно, не наглел, не оказывал сопротивления, а причины вызвавшие драку пришлось вытягивать из него прямо таки клещами.
Отчего-то Максим никогда не считал, что люди, которым пришлось в свое время где-то повоевать, становятся необратимо другими,