как его буквально физически размазывает по полу. Он мог, конечно, попытаться рассказать о том, что лично провел боевых пусков ракет больше, чем генерал их видел за всю свою жизнь, о том, что изучил баллистику и аэродинамику, коротко знаком с биквадратными уравнениями и теорией полета управляемых зенитных ракет, что деньги ему платят вовсе не за то, чтобы вешать термометры на заданную высоту, а загружать лишней не имеющей никакой практической ценности информацией мозг вряд ли целесообразно. Но подобная дерзость в РВСН вещь невозможная, в принципе не допустимая, потому как тот, у кого на погоне большие звезды априорно является существом высшим, и не может ошибаться. А раз так, то, если высшее существо заявляет тебе, что ты говно, то остается лишь молча с этим согласиться, и не усугублять своей строптивостью ситуацию.
– Понял теперь, осциллограф? – торжествовал генерал.
– Понял, – покаянно потупив глаза, чтобы «уважаемый» начальник не дай Бог не прочел всего, что о нем в данный момент думают, отвечал «ученый».
С чем, как правило, и бывал отпущен на покаяние, ежели у генерала выпадало хорошее настроение. Надо отдать Головочеву должное, в плохом настроении он бывал редко. Еще бы, что может испортить настроение человеку точно знающему сколько сосков должно быть в умывальнике и сколько очек в туалете, разве что Мировая война, да и то вряд ли…
– Разойдись, зайти в вагоны! – полетела над окоченевшим строем долгожданная команда.
В этот раз, против обычного подали ее аж за пять минут до отхода поезда. Можно было особо не спешить, но задубевшие на морозе люди, привычно ломанулись на штурм вагонов. Замершие у дверей дежурные с красными повязками нарочито бодро покрикивали:
– Предъявляем на входе билеты! На линии работает контроль!
Дежурную шутку встречали дежурным же смехом, так повторялось изо дня в день, и все воспринимали эти нарочито строгие вопли как должное. Рассказывали, правда, поросшую уже былинным мхом историю, о том, как некий лейтенант, ежедневно брал у супруги деньги, якобы на проезд в мотовозе, добросовестно покупая на них по бутылочке пивка после трудного рабочего дня. Со временем запросы росли, и цены на мотовозный билет повышались. До тех пор, пока возмущенная супруга не прорвалась на прием к начальнику полигона и не заявила ему в запале, что будет жаловаться самому министру обороны, если тот не прекратит драть с военнослужащих по три шкуры за проезд на службу. Вконец обалдевший от этой речи генерал долго не мог понять в чем дело, а поняв, следуя стандартной военной логике, лишил виновника торжества всех премий и тринадцатой зарплаты, враз пробив в бюджете лейтенантской семьи такую дыру, что муж мог на эти деньги до конца службы ездить в «платном» мотовозе. «Видишь, дура, что ты наделала? – с достоинством заявил лейтенант супруге. – Будешь знать, как генералам жаловаться!» Той оставалось лишь согласиться, что тут скажешь, ведь по определению баба дура не потому, что дура, а потому что баба.
Наконец расселись по местам, бушлаты снимать никто не спешил, если