оживленной в это время суток, связаны между собой самым тесным образом. Вот только связь это предполагала настолько страшную подоплеку, что даже говорить об этом не хотелось. Вдруг все на самом деле имеет другое простое и будничное объяснение. Господи, пусть так и будет, ну что тебе стоит… Господи…
Гулкий стук кованых ботинок по брусчатке они услышали издалека и почему-то не сговариваясь, нырнули с улицы в ближайшую подворотню. Еще сегодня утром, до захода в злополучную кафану, им и в голову бы не пришло прятаться от кого бы то ни было в этом по-европейски чистеньком, цивилизованном и показательно благополучном городке. Но за последние несколько часов все вокруг неожиданно изменилось и теперь казалось вполне естественным укрыться в подворотне, чтобы не встречаться с теми, кто в этом новом мире чувствует себя, как рыба в воде и, не прячась, ходит по улицам. Размеренный металлический стук приближался, уже можно было различить, что идут трое или четверо человек. Андрей затаил дыхание, в треть лица выглядывая из подворотни, прижавшись всем телом к шершавой кирпичной стене. Вот сейчас он увидит их, вот сейчас они должны показаться. Все громче цокают о булыжник подковы. Вот они! Профессор тихонько вздохнул где-то за его плечом и тут же стремительно зажал себе рот рукой, боясь, что эти ненароком услышат. Не услышали, слишком поглощены были сами собой, шествовали посередине улицы, величаво, по-хозяйски. Трое молодых парней в пестром камуфляже и десантных ботинках, вооруженные короткими винтовками, на рукавах у всех троих такие же повязки с буквой «U», как у давешних налетчиков, а между ними седой как лунь, но еще крепкий старик в черной фашистской форме с самым настоящим «шмайссером» на плече. Андрея пронзило совершенно дикое впечатление, будто сместились слои времени и ожившие призраки Второй Мировой вышли на улицы города, пылая жаждой мести, по отношению к тем, кто победил их в прошлой жизни навсегда, как тогда казалось, загнав в небытие. Он даже несколько раз моргнул и мелко неумело перекрестился, прогоняя наваждение. Не помогло, старый усташ не растаял в воздухе, а все так же лязгая подкованными сапогами, топал по брусчатке.
– Где же он столько лет форму прятал? – удивленным шепотом протянул профессор. – Выходит до последнего надеялся, что старые порядки вернуться. Не зря, кстати, не зря…
– Тихо, профессор, умоляю, молчите! – почти беззвучно крикнул Андрей.
Профессор, однако, похоже его понял и больше происходящее не комментировал. Раздувшиеся от важности и осознания собственного величия усташи прошли по улице, даже не глянув в сторону подворотни, из глубины которой их провожали две пары глаз. Вскоре гулкое цоканье металлических подков затихло вдали, и город вновь погрузился в напряженную выжидательную тишину.
– Вот до чего, значит, уже докатилось, – укоризненно качнул головой профессор, привычным жестом потирая переносицу в том месте, где должна была находиться средняя дужка беспощадно раздавленных в драке