Промзона. Юлия Латынина

рядом поджаренный хлебец и хрустящий соленый огурчик, посыпала все свежей зеленью и поставила всю эту красоту перед Черягой.

      Денис положил в рот кусочек и восторженно замычал.

      – Боже, какой омлет, – сказал Черяга. – едал я во всяких ресторанах, и в Париже, и в Женеве, а вот такого омлета я нигде не видал…

      – У нас яйца свои, – сказала девушка, – вот и омлет вкусный.

      – Как свои? – не понял Денис.

      – А мы с Гришей кур держим, – объяснила девушка, – десять кур и петух. И собака вон приблудилась, охотничья собака-то, лайка. Гриша с ней на кабана ходит.

      Денис сморгнул, пытаясь представить, как собственные куры сочетаются с собственным казино, хотя бы и наполовину обгоревшим, а девушка спросила:

      – Хотите завтра с нами на кабана пойти?

      – Не знаю, – сказал Денис, – мне завтра надо в Москве быть. К одиннадцати утра.

      – Куда вы так гонитесь? – спросила девушка.

      – Почему гонюсь? – удивился Черяга.

      – А у вас лицо такое загнанное. И у Извольского лицо загнанное. Я его вчера по телевизору видела. Знаете, я читала, как раньше в шахтах воду вычерпывали: к колесу привязывали слепую лошадь, а перед лошадью привязывали еду. И она все время спешила по кругу за едой, а догнать еду не могла, потому что чем быстрее крутилась лошадь, тем быстрее крутилась еда. Вот вы как слепые лошади.

      – А Гриша тоже как лошадь? – спросил Черяга.

      – Гриша? – девушка засмеялась, и смех ее был как серебряный колокольчик. – Нет, Гриша как персидский кот. У него когда казино сгорело, мы через три дня в Таиланд уехали. Я ему говорю: «Давай останемся», а он, «А, живем-то один раз!»