вставай!
Марина сменила белье: хоть выжимай. Подошла к столу, налила коньяк. Повернулась к Олегу.
– Будешь?
– Нет.
– Как хочешь.
Выпила, взяла сигарету. Подошла к окошку, отдернула занавеску. Оперлась ладонями о подоконник. Луч утреннего, раннего солнца пронзил Марину огненным мечом. Занавески – темные, тяжелые, свет не пропускали, только яркий лучик вырвался, нашел возможность заглянуть в комнату. «Ловко пристроился», – улыбнулся Олег: золотистая спица проскочила между чуть расставленных ног Марины. И без того рыжие волосики засияли золотой живой порослью: снопик света шел как бы из глубины женского тела, ее лона, слепил глаза Сарину, плавил мозг.
– Как странно!
– Что странно? – Марина повернулась к нему, задернув занавеску.
– Солнечный лучик пронзил тебя внизу, там, где золотистые стружки. Ты – в матовом ореоле, и спица слепящая – в меня, оттуда, где зарождается жизнь…
– А ты романтик, Максимов. Стихи не пишешь? Скажи мне, капитан: это что за буйство в постели. С голодухи?.. не похоже: раз, два и на боковую. Что тогда? Имидж здорового мужика? Нет, опять не то. Последний раз – пропади все пропадом, оторвусь, на сколь здоровье позволит? Не чувствую! Не в последний раз у нас с тобой. Так что же это? Что за невероятное животное безумство! И я! Как с ума сошла! Унизить ты меня хотел, Максимов, растоптать! Смять! Страстью своей! Силой мужской! А ведь не получилось?! Не получилось, капитан!? Кто поверит, что так может быть… – засмеялась, – а никому и знать не надо. Из единого мы состоим. Не нужно драться. Больше не будем, Максимов, да? Любить хочу – нежно, ласково, бережно, всю жизнь так хочу и после жизни хочу. Давай я тебя пристрою в тепленькое местечко, Коленька!
– Олег я, и не Максимов – Сарин Олег. Капитан военно-морской авиации. Нет! Не для того огород городили, чтоб я у женского тела грелся.
– Не у тела, капитан, у души. Моя душа твоей хочет, воедино слиться мечтает. И твоя кровоточит, устала. Куда лезешь? Тебя насквозь видно. Боль в тебе, и места ей нет в твоем теле. Успокоить кровью ее хочешь? Убивать будешь? Думаешь, легче станет? Нет. Порвешь душу – уничтожишь эту боль: тонкую, животворящую, – убьют и тебя. Ты жив, пока жива она – неохватная, сострадательная. Не трогай ее Максимов, Олег!
– Мне так нравится, не перебивай. Шрамы твои узнала – я ведь хирург. Мой муж тебя оперировал, впервые ассистировала на такой сложной операции. Тело – такое сильное, беспомощное, исковерканное. Лица не помню – шрамы узнала. Судьба это! Не хочешь! Не веришь! Иди, уходи! Только помни: есть боль созидающая, есть – все разрушающая. Не перепутай! Мы ведь так давно с тобой знакомы… когда ты обмороженный к нам попал, я загадала: если нас сведет судьба третий раз, я не буду противиться…
Марина легла рядом, приникла бархатистым телом к Олегу.
– А ты противься! Уходи, но ты придешь ко мне, придешь болью поделится… приму, успокою…
Глава 9
Сарин