половину белого хлеба, пару варёных яиц.
Во время сна что-то сдвинулось в её душе, она видела окружающее и себя в нём как-то со стороны, постороннюю себя, которая не имела к ней никакого отношения, двигалась, что-то делала, что не вызывало в Светке никакого отклика, не имело смысла и отношения к ней. Она не думала ни о чём, ничего не хотела, будто ночь перенесла её в мир без желаний, холодный и сторонний, мир с другой стороны, где люди только отражения в воде, выглядящие, как люди, но не люди, только картинки, существующие, пока их кто-то видит.
Дождь уже прекратился, ветер прогнал его дальше, на запад, в сторону Китая. Было мокро, безлюдно, Светка осторожно шла по скользкой траве, балансируя пакетом, отворачиваясь от капель, сброшенных с ветвей. Она знала, куда идти, только не знала, зачем это делает, что увидит, что будет дальше. Может быть ею уже начала двигать чужая, злая энергия, она этого не ощущала, не думала. Прошла мимо, забытых старых могил, чьих хозяев уже и не помнил никто в деревне, подошла в тень часовни, застыла перед чёрным входом, чувствуя, что и её внутри ждут, только не понимала, что стоит за этим ожиданием. Решительно переступила порог, заваленный старыми листьями и снова замерла, давая глазам привыкнуть к серому свету, проникающему через маленькое кривое оконце, и не освещающему почти ничего. Угадывались четыре скамейки, стоящие в центре, небольшой иконостас в левом дальнем углу, тумбочка для свечей, ещё какие-то иконы по стенам. Тот, кто ей нужен был, сидел на скамейке, по центру, тёмное неподвижное пятно. Человек? Она ждала человека, но чувствовала сомнение, был-ли он тот, кого она любила, или бездушная кукла, монстр, поднятый её страстью из небытия и ищущий, как и она, ответа на происшедшее?
– Я хочу есть. Я голодный. Что ты принесла? – фигура на скамейке шевельнулась, в пол-оборота развернулась к ней. Голос был хрипловатый, ровный, без обертонов. Светка подошла, положила на скамейку пакет, сделала шаг назад. Она не чувствовала присутствия человека, это и не мог быть человек, только материальное изображение, но она сама хотела этого? Хотела? В ней сейчас была только усталость и пустота. Пакет зашуршал, кадавр доставал продукты, раскладывал, открыл молоко, долго пил. Молоко стекало по одежде, проливалось на пол, образовало лужицу. Потом в ход пошли сыр и хлеб.
– Что будем делать дальше?
Жевание прекратилось, молчание длилось долго, наконец он ответил;
– Ты знаешь, что ты сделала? Зачем ты это сделала?
– Из-за любви к тебе, – тихо сказала Светка. Но разве любовь двигала ей? Любовь вот к этому, что сидело на скамейке? Или к воспоминанию, заполняющему душу, и горе от ушедшего навсегда, страстная попытка вернуть невозможное… Что вернуть просто нельзя.
– Ты думала, что будет?
– Не знаю. Мы можем уйти отсюда. В другое место, и жить там, как…
– Как живые? Этого не будет. Я ухожу в небытие, этого ждать недолго. Что останется, и что придёт через пустоту? Здесь совсем рядом зло. Оно наступает. Пока ещё оно не может пройти, но скоро сможет. Мне нельзя находиться