на меня свои карие, печальные глаза
«Джоконда Сальвадора,» – подумала я, глядя на Гала. Она протянула мне узкую руку, затянутую в перчатку и произнесла, – я рада встрече, синьора
Потом мы стояли и долго смотрели на горизонт… Наконец, увидели на фоне лазурного неба белого, летящего коня, за ним шествовали слоны на длинных, тонких ногах с шатрами и факелами на спинах
«Моя живопись – это жизнь, и пища, и плоть, и кровь. Не ищите в ней ни ума, ни чувства»17, – говорил синьор Сальвадор, ликуя: «Смотрите, синьора Мария. Вы не могли поверить, что они существуют. Вы видите!»
Затем, Сальвадор взял за руку Гала и направился к своему кадиллаку – «Моя победоносная богиня Гала Градива, моя Елена Троянская»18, – пел синьор Сальвадор. Он смотрел на жену, глазами полными обожания. Моё сердце дрогнуло
И ещё, на прощанье, он сказал мне. – Вы должны верить в чудо, синьора Мария, иначе, жизнь художника бессмысленна. Создавайте…
Вдруг, мне сделалось очень одиноко. Я смотрела вслед уходящей паре, я не хотела с ними расставаться – А как же мне простить моё прошлое? Как мне жить с этим? – Кричала я им вслед. Гала оглянулась, и посмотрела в мои глаза, как в душу. Она сказала. – А и не надо жить прошлым. Просто будьте счастливы, Мария.
«Счастье – ангел с печальным лицом». Модильяни
Борису Зинкевичу
«…Он был учтив, но это не было следствием воспитания, а высоты его духа…
И часто, заслышав его шаги в сонной тишине улицы, я подходила к окну и сквозь жалюзи следила за его тенью, медлившей под моими окнами…» А. Ахматова
Санкт – Петербург. Академия
Город зажег ночные огни, Борис. Мы идем по улице Пестеля из рисовальных классов. Мы художники. Дневной свет померк, город зажигает уличные фонари. Огни везде. Они отражаются в Фонтанке, как в черном зеркале, они множатся. Мокрый асфальт светится цветными бликами. Лица людей освещены ночным светом, они улыбаются нам, потому что мы счастливы. Потому что мы очень молоды. Борис одет в черный, бархатный пиджак, он очень экстравагантен, он очень похож на молодого Модильяни. А собственно, Модильяни всегда останется только молодым. И грустно, и хорошо от этой мысли. Борис среднего роста, с «головой Антиноя»19. Он изящно сложен, обладает магнетическим мужским обаянием, именно поэтому, он так любим. Но это совершенно не важно. Борис, художник от Бога, он живописец. Он может написать гениально натюрморт тремя красками. Мы подходим к Литейному проспекту, вереница блестящих машин с зажженными фарами несется мимо нас по дороге
Что можно сказать о счастье? Это, когда ты хочешь обнять весь мир, когда ты растворяешься в нем, и чувствуешь его пульс, как свой. Вот дом Мурузи и Поэт приветствует нас, он смотрит в окно, он машет нам рукой. Потом разворачивается и уходит, читая картавым, певучим голосом свою поэму
«Ах, улыбнись,