ему, что позволила детям спать внизу, потому что в комнатах наверху невыносимая жара. Она сдвинула кресла и соорудила им постели из стеганых одеял и подушек. И разумеется, ей пришлось выключить все лампы, чтобы они уснули. Она нашла в одном из ящиков свечу, и этого ей хватает, чтобы делать записи в блокноте.
– Они навсегда запомнят, как спали здесь, – сказала она. – Всю жизнь ты помнишь, как в детстве спал в каком-то непривычном месте.
Руперт поставил на пол коробку с потолочным вентилятором для комнаты больной. Специально ездил в Уоллей купить его. Еще он купил газету и теперь протянул ее Инид.
– Подумал, тебе захочется знать, что в мире происходит, – сказал он.
Она развернула газету на столе рядом с блокнотом. Там была фотография двух собак, плещущихся в фонтане.
– Пишут, жара в этом году аномальная, – сказала она. – Как мило, что они нам сообщили.
Руперт осторожно извлекал вентилятор из коробки.
– Прекрасно, – сказала Инид. – Сейчас чуть попрохладней стало, но завтра ей будет так хорошо с ним.
– Встану с утра пораньше, чтобы его повесить, – сказал он, а потом спросил, как его жена провела день.
Инид сообщила, что боли в ногах стали утихать, а новые таблетки, назначенные доктором, похоже, приносят ей некоторое облегчение.
– Единственное – она засыпает рано, – сказала Инид. – И не может дождаться твоего прихода.
– Пусть лучше отдыхает, – сказал Руперт.
Этот разговор шепотом напомнил Инид их разговоры, когда они оба учились в выпускном классе, а прежние подколки и жестокие заигрывания давно остались в прошлом. Весь этот последний год Руперт сидел за партой позади нее, и они часто обменивались короткими репликами, всегда по какой-то сиюминутной надобности. У тебя есть стиралка для чернил? Как правильно: «изобличать» или «изоблечать»? Тирренское море – это где? Обычно заговаривала Инид, сидя на стуле вполоборота и скорее чувствуя, чем видя, насколько Руперт близко. Ей действительно нужна была стиралка, и она на самом деле нуждалась в некоторой информации, но еще ей хотелось наладить отношения. И как-то загладить вину: Инид стыдилась того, как они с подружками издевались над Рупертом. Извиняться теперь было бы так же плохо – он бы только сильнее смутился. Ему легче жилось, когда он просто сидел позади нее и знал, что она не может посмотреть ему в лицо. Если они встречались на улице, он до последнего глядел в другую сторону, а потом бормотал неразборчивое приветствие в ответ на ее звонкое «привет, Руперт!», в котором ему слышался отзвук прежних мучительных интонаций, которые она хотела прогнать. Но когда он тыкал пальцем ей в плечо, привлекая ее внимание, когда наклонялся вперед и почти касался, а может, и действительно касался – она не могла сказать наверняка, – ее жестких волос, непокорных даже в модной укладке «боб», вот тогда она чувствовала, что прощена. И это в некотором смысле ей льстило. К ней относились серьезно, ее уважали.
Где же, где же в самом деле находится это Тирренское