человека, голову которого украшала грубая поделка в виде козьей морды из мешковины. Этих незамысловатых затейников, как правило, сопровождал барабанщик, чаще всего из отставных солдат, который виртуозной дробью зазывал публику. Оказаться в положении «отставного барабанщика при козе» означало потерять хлебное место, оказаться на грани бедствия.
Работа охранником в гаражном кооперативе с режимом сутки через трое у Максима была, но после увольнения из Вооруженных сил он чувствовал себя как тот отставной барабанщик при рогатой.
Впрочем, остаться военным при том положении дел он не мог. Еще в Чечне к Максиму постепенно приходило осознание простой истины: как бы ни старались ретивые госчиновники хором доказывать обратное, но Родина и государство – это далеко не тождественные понятия. Сложить голову за Родину, бесстрашно сражаясь с ее врагами, Макс мог без колебаний. А вот рисковать жизнью подчиненных и подставлять пулям грудь ради благополучия горстки толстосумов, развязавших выгодную для их бизнеса гражданскую войну, Астахов считал личным унижением. Он отлично понимал, что эти кукловоды накрепко утрамбовались на государственных постах, и потому, пока олицетворяют себя с самим государством, горячие точки не остынут. Обидно, противно и горько…
Вернувшись из командировки с Северного Кавказа, он подал рапорт об увольнении и, после полугодовых уговоров остаться и угроз лишиться льгот, все же добился своего. Но, вернувшись в родной Минск и сменив черную форму морского пехотинца на цивильный костюм, Макс воинскую традицию соблюдал неукоснительно.
В ресторане «Журавинка», где за столом у окна в одиночестве он пил горькую, вначале посетителей было негусто. Как по команде народ стал прибывать ближе к девяти вечера, когда музыканты принялись ретиво насиловать свои орудия труда, а в зал впорхнула стайка расфуфыренных длинноногих девиц, профессиональным взглядом оценивающих ресторанный люд. Одну из них явно заинтересовал Макс. Виляющей походкой путана подплыла к его столику.
– Молодой человек желает поразвлечься? – игриво промурлыкала представительница древнейшей профессии, бесцеремонно усаживаясь напротив Максима. Ее крошечная юбчонка, как пояс неверности, будила самые разнообразные и откровенные фантазии.
– Желает напиться. – Макс наполнил до краев свою рюмку, а затем немного плеснул в чистый бокал и незваной гостье.
– Фу, водка, – недовольно скорчила губки девушка, но с готовностью придвинула бокал к себе. – Так за что выпьем?
– Чтобы ты, милая, скорее встала на путь истинный: бросила куролесить и гастролировать по кабакам, устроилась на приличную работу, вышла замуж, завела детишек…
– Какая скукотища, – жеманно зевнула путана. – Ненавижу, когда меня начинают учить жить. Каждый на этом свете поступает так, как может и как у него получается. Лучше ответь: у тебя есть сто баксов?
– Допустим, – неопределенно отмахнулся Макс.
– Тогда