фигурками из старых шишек. Маруся, конечно, всё рассказала Ирочке про свои странные то ли сны, то ли видения. Ира пришла в восторг от таких необычных событий и сразу же заявила:
– Я тоже хочу!
– Чего ты хочешь? – не поняла Маруся.
– Я хочу тоже увидеть этого бандита.
– А что это вдруг ты решила, что он бандит, может быть, он просто заблудился.
– Ничего он не заблудился, – уверенно сказала Ира, – он убегал от кого-то, раз бабушка кричала, чтобы его догнали. Маруся, а почему ты решила, что это кричала твоя бабушка? Ты её тоже видела?
– Не-ет, – удивлённо протянула девочка, – не видела. По-моему, и голос-то был не её. Просто чей-то немолодой голос. Поэтому я и решила, что кричит бабуля.
Ирочка азартно потёрла руки:
– Если к нам кто-то из твоих привидений забредёт, с ними обязательно надо пообщаться.
– Каких привидений?! – испугалась Маруся.
– Интересная ты какая! А кто же это, по-твоему, по ночам по дому бродит, да ещё свет сквозь себя пропускает? Дом же старый, может быть, здесь целое семейство привидений живёт! – сверкнула Ирочка глазами.
– Слушай, бабуля ведь тоже говорила про тайну дома. Страх-то какой!
– Да ну тебя, какой же страх! Это у нас с тобой каникулы фантастические получаются.
***
Пантелеев Фёдор Арсеньевич, дальний родственник, так и остался жить в доме Семёна Качурина. На службу Фёдору никак не удавалось пристроиться, Семён Гаврилович пожалел молодого человека и взял его помощником управляющего домом, назначив небольшое жалование с проживанием и столованием. Все жильцы дома отнеслись к новому человеку с интересом, особенно, дочки, так как Фёдор сумел с ними подружиться, то книжку на ночь почитав, то на инструменте сыграв. А играл Фёдор Арсеньевич очень недурно на гитаре, подпевая себе несильным, но красивым тенором. За это пение и Наталья, хозяйка дома, тоже относилась к новому жильцу с симпатией. Только Варвара Петровна, невзлюбившая Фёдора со дня его появления в доме, своего отношения к молодому человеку не меняла:
– Посмотришь, Наташенька, – не раз с печалью говорила она своей дочери, – будут от него неприятности. Нутром я это чувствую.
А Фёдор, чувствуя недоброе к себе отношение, всячески старался понравиться Варваре Петровне. И однажды за вечерним чаем, сидя рядом со своей недоброжелательницей, решился сделать её комплимент:
– Сударыня, я обратил внимание, что вы не снимаете это прекрасное украшение, – указал он кивком головы на тёмно-синюю сапфировую брошь, украшавшую её платье, – она вам исключительно к лицу.
Варвара Петровна, не сказав слов благодарности, быстро поднялась и вышла из комнаты. Фёдор Арсеньевич совершенно растерялся и испуганно спросил:
– Я сказал что-то не то?
– О, бабушка, Варвара Петровна, очень ценит эту брошь, – сообщила Антонина, а Оленька добавила:
– Она мне даже ни разу не давала её надеть.
– Девочки, что-то вы разговорились сегодня – прикрикнула на них мама, а Фёдору Арсеньевичу