воскресе, – машинально ответил Иван, переворачиваясь на спину и глядя бессмысленным опустошенным взором на лучик солнца на стене, пробившийся сквозь занавески окна и медленно скользивший вниз по мере того как солнце подымалось все выше и выше.
Арина встала с дивана, впервые, не стыдясь своей наготы, оделась прямо на глазах учителя и пошла на кухню, заканчивать свои дела.
– Иван Петрович, – раздался её голос с кухни, – я вам приготовила разных блюд на два дня или больше, а сейчас можно я уйду отмечать Пасху вместе с сыном и в кругу семьи свекра, где я живу и меня ждут.
– Конечно, Аринушка, иди и прихвати с собою половину того, что напекла и настряпала: мне одному всего этого и за неделю не съесть, да и по гостям придется походить изрядно, – ответил Иван, наблюдая за солнечным зайчиком на стене и размышляя об Арине:
– Хорошая бы из неё получилась любовница, если бы не была служанкой и крестьянкой. Чиста, пригожа, отзывчива на ласки и ненавязчива в делах и разговорах. С такой можно хоть несколько лет прожить в любовной связи, пока не появится настоящая суженая, с настоящей, а не плотской любовью. Но и так хорошо, что такая женщина заботится обо мне и, доставляя удовольствие как мужчине, избавляет меня от ненужных мыслей о женитьбе, пока не встречу ту единственную, что завладеет всем моим сердцем и душою, а в постели будет слаще Арины.
Мечты, мечты – где ваша сладость, – закончил Иван вялые рассуждения о любви и браке и забылся в сладкой дреме, не услышав ухода служанки, которая заглянула в комнату, прикрыла наготу учителя теплым одеялом и тихо вышла из дома, улыбаясь полученному удовольствию от мужчины и поздравляя встречных сельчан с воскресением Христовым.
– Вот уж я разговелась, так разговелась, аж ноги ломит, – прости господи и ты, мой муженек, прости меня на своих небесах, ибо грешу я и каюсь, потому что грешу ради сыночка моего, а то что грех этот мне в радость, так это не моя вина, а учительская: этот разноглазый какую хочешь распалит для плотского удовольствия.
Взглянешь ему в разноцветные глаза и сразу любовная истома захлестывает всё тело, ударяет в голову сладкой болью от которой начинаешь стонать и вжимать его в себя до крайнего предела, – счастливо думала удовлетворенная женщина, направляясь домой к праздничному столу, на который и она выставит немалые угощения, как и велел ей учитель-сожитель.
Учитель, тем временем очнулся от дремы, встал, отдел халат, и прошел на кухню позавтракать: после любовных скачек с Ариной, он изрядно проголодался и нуждался в пополнении сил. Присев за стол рядом с ворчавшим самоваром, который Арина растопила перед своим уходом, Иван налил чаю и только принялся за расстегай с мясом, как послышались торопливые шаги, в дверь постучали и не успел Иван ответить, как в дом ворвалась Татьяна: именно ворвалась, потому что запыхалась от быстрой ходьбы. Глаза девушки смотрели прямо и решительно, как у человека, принявшего важное решение.
Иван встал ей навстречу,