комплекса по истреблению людей – у фабрики смерти с производительностью десять тысяч жертв в сутки.
Как говорится – господа, приехали! Приехали вместе со своими великими прозрениями, невиданным взлетом духа, со своим гуманизмом и верой в высший божественный промысел, вместе со своими впечатляющими научными и техническими достижениями, вместе с фолиантами написанных шедевров, вместе с вдохновляющими музыкальными откровениями, вместе с идеей торжества Разума и прочими оказавшимися ничего не значащими погремушками культурных атрибутов…
P. S. Сегодня стоило бы подумать о перемещении этих ворот – Триумфальной арки в честь чудовищной катастрофы – куда-нибудь поцентрее, на какую-нибудь исторически значимую площадь одного из центров европейской цивилизации.
Под звуки литавр в соль миноре…
Евреи – это черви, крысы, трихины, глисты, которых нужно уничтожать, как чуму, до последнего микроба, потому что против них нет никакого средства, разве что ядовитые газы!
После окончания работы над «Парсифалем» Вагнер пишет своей супруге:
«Звуки уничтожения, которые я написал для литавр в соль миноре, олицетворяют гибель всего еврейства, и, поверь мне, я не написал ничего прекраснее».
Менее чем через столетие «звуки уничтожения», написанные «для литавр в соль миноре», были услышаны продвинутыми поклонниками гуру из Байрёйта – музыкальной Мекки любителей высокого искусства. «Красота», в спасительную силу которой верили простодушные идеалисты, обнажила свою неприглядную сторону, внеся еще до конца не оцененную лепту в эпохальные преступления ушедшего века.
Из сотен интервью и бесед со свидетелями при подготовке материалов к фильму-досье «Аушвиц» Лоренс Рис, британский историк и автор документальных фильмов о Второй мировой войне, особенно впечатлен описанием «марша» опустошенных детских колясок в Освенциме:
«Подталкиваемые узниками, они, подобно воинскому подразделению – по пять штук в ряд – шествуют к месту погрузки на ближайшую станцию, с тем чтобы отправиться Германию, где их с нетерпением ожидают новорожденные арийские малютки. Свидетели этого впечатляющего зрелища припоминают: «торжественный» парад пустых детских колясок длился около часа». (См.: Laurence Rees. Auschwitz. N. Y, 2005).
Знакомство с «экспонатами» музея Освенцим-Аушвиц, на которых представлены образцы побочной «продукции», сопутствующей массовому производству трупов, провоцирует воображение на более «величественную» картину триумфа смерти:
За движущимися со скрипом пустыми колясками с приглушенным топотом марширует всевозможных размеров и фасонов обувь – от пинеток малышей до старческих полуботинок; за ними вдогонку, ковыляя и спотыкаясь, устремляются костыли и протезы, заботливо снятые с инвалидов; далее, не нарушая общего построения, по пять в ряд подпрыгивают детские горшочки, над которыми волнообразно зависают облака из женских волос – черных, светлых,