нет. Что ни попросишь – пожалуйста. Картошку помочь сажать или в соседнюю деревню сбегать – сказать дяде Мише, что дочь завтра приезжает, – это она мигом и без всяких намеков на благодарность. Но недалёкая, ведь не сообразит, что нельзя с таким вопросом лезть. Нина и внимания на неё не обратила, вздохнула легко и продолжила:
– После того как гуси наш дом спасли, я уже поняла, что всё это неслучайно. Вот баня несколько раз гореть пыталась. Вроде ничего необычного: баня старая, ветхая, топится по-чёрному, а мы банщики неопытные. Всё объяснимо. Но вспомнишь о пожарах в доме – так вроде тренировки или предостережения получается: глядите, мол, что бывает с раззявами. А как тут углядишь? Ну, ввод на крыше поменяли, печку не забиваем, не раскаляем. Горючего в избе не держим, за баней следим, пока топится. Да разве возможно об этом всё время думать?! Лет семь прошло после того, как гуси спасли наш дом, всё подзабылось. Хотя про этот случай иногда рассказываю, но больше в ракурсе именно гусей – гусеняток – и поиска дурака, на этих гусей польстившегося. Короче, про пожары думать забыла.
Знамения начались где-то за год, как раз летом. Однажды ночью просыпаюсь от сполохов света и грохота. Всё, думаю, горим по-настоящему. Но тут же понимаю – это гроза. Но какая-то сухая гроза, дождя нет, только вспышки поминутно и грохочет. Лежу, трясусь от страха. Так и представляю себе, как молния в наш старый дуб ударяет, тот на крышу валится, а под крышей – я, одна во всём доме. Потом грохот перешёл в далёкий шум – будто камни с горы где-то падают, на горизонте зарницы начали сверкать: красиво так и страшно. Только под утро заснула на пару часов. Спросонья представляю, что пожар ночью всё же был. Потом соображаю: нет, это гроза была такая странная, а тревога всё не уходит. Сане по телефону рассказываю – смеётся надо мной, трусихой и паникёршей называет, а я чуть не плачу.
Ну, месяц прошёл, другой, август наступил. Опять я в доме одна осталась. Ночью проснулась от грохота и вспышек, как в тот раз. Но грохот совсем другой. Как будто снаряды рвутся, как будто бомбят, причём совсем рядом. Война, думаю, что ли началась? Лежу дальше, соображаю. За окнами никаких зарниц – значит, не гроза, но свет откуда-то заревом. Вышла на крыльцо – соседский дом горит, весь уже в пламени. Но ни людей, ни криков – только треск стоит. Подошла – нет, не он, в темноте всё ближе кажется. Это дальше, дом дяди Коли горит, и там народ. Накинула куртку, побежала, а у самой ноги ватные, так и подгибаются. Дороги не вижу, то о кочку споткнулась, то в канаву чуть не скатилась. Подхожу – дом почти догорел, сарай полыхает, шифер так и стреляет во все стороны. Хозяев не видать – неужто сгорели?! Потом уж узнала, что их дома не было, ушли на похороны, там и заночевали.
– Говорили, проводка у них старая была, – заметила Настасья. – Может, и старая, у нас у всех она старая, только пожар тот по их вине случился. Они на похороны пошли, а сушилку с грибами выключить забыли, вот от неё и загорелось. Это мне по секрету