вы спешите, госпожа Анжелика? – спросил голос Рескатора. – И зачем отбиваетесь от своей судьбы?
О, эта приводящая в отчаяние необходимость всегда разговаривать с маской! Он играл своим кожаным лицом, как демон. Она почти не видела его в этой тьме, и, когда подняла глаза на его голос, у нее было ощущение, что она обращается к ночи.
– Куда же вы направляетесь? Я могу надеяться, что вы спешили на полуют, чтобы найти там меня?
– Разумеется! – воскликнула она. – Потому что я хотела предупредить вас, что не потерплю ваших намеков на мое прошлое, тем более в присутствии моих спутников! Я вам запрещаю, вы слышите, я вам запрещаю говорить им, что я была рабыней на Средиземном море и что вы выкупили меня в Кандии[2], что я была в гареме Мулая Исмаила и вообще все, что касается меня! Как вы посмели сказать им об этом?! Какое неуважение к женщине!
– Одни женщины внушают уважение, другие – нет.
– И я запрещаю вам оскорблять меня! Вы грубиян, в вас нет ни капли галантности… Заурядный пират!
Эти последние оскорбительные слова она бросила, вложив в них как можно больше презрения. Она уже не пыталась высвободиться, потому что теперь Рескатор держал ее обеими руками. Руки у него были горячие, как у человека здорового, привычного и к непогоде, и к жаре, и к холоду, и это тепло передавалось ей, дрожащей от тревоги и ожесточения.
Постепенно прикосновение его рук подействовало на нее благотворно. Но она была еще не в состоянии осознать это, настолько Рескатор казался ей омерзительным, и ей хотелось изничтожить его.
– Вы не потерпите… вы мне запрещаете… – повторил он. – Честное слово, вы теряете голову, маленькая мегера! Вы забываете, что я – единственный хозяин на борту и могу приказать вздернуть вас на рее, бросить в море или отдать на потеху моим матросам, если мне того захочется. Таким же тоном вы, разумеется, разговаривали с моим добрым другом маркизом д’Эскренвилем? Разве он не излечил вас от желания спорить с пиратами?
Упоминание о д’Эскренвиле всколыхнуло память Анжелики. И без того до вчерашнего дня ее мучили воспоминания о ее полном самых невероятных приключений прошлом. А теперь, на этом корабле, где властвовал Рескатор, она могла вновь оказаться в водовороте давних событий.
«О, пусть он меня отпустит, – молила она в душе, – пусть отпустит, иначе что меня ждет – я стану его рабыней, его игрушкой? Он лишает меня силы. Зачем?»
– Вы еще вспоминаете о дворе «короля-солнце», госпожа дю Плесси-Бельер? – спросил Рескатор тихо. – И потому так высокомерны? Берегитесь, ваш августейший любовник теперь не сможет защитить вас…
Она вдруг сложила оружие и мягко, но не без кокетства и даже, пожалуй, искренности, которые не раз усмиряли направленную на нее самую опасную ярость, сказала:
– Простите мне мои необдуманные слова, монсеньор Рескатор. Я просто обезумела. Но поймите, у меня нет ничего, кроме