почему ты их защищаешь? – враждебно спросил Керенай.
– Потому что мне это выгодно, – цинично выплюнул дэ Сэдрихабу и плюхнулся в кожаное кресло Бирра. – Я – настоящая сущность, в отличие от тебя, цепного пса смертной Сауновски! Верховный Совет был прав, Керенай: ты бесполезен! Духи, которые влюбляются в людей, даже не стоят того, чтобы именоваться духами!
Лицо Кереная потемнело и исказилось. Он сделал широкий шаг к дэ Сэдрихабу и впился в того ядовитым взглядом.
– Я цепной пёс, – гордо воскликнул Керенай, – потому что я умею быть благодарным!
– Благодарность? И это смеет заявлять жалкий комок сущности, которому я дал всё, но который всё равно меня предал?! Я запрещал тебе, Керенай, трогать мои щиты, – раздельно проговорил дэ Сэдрихабу и взмахнул рукой. – Я сделаю их сам!
– Не посмеешь!
Жёлтый дрожащий шар, вырвавшийся из руки Кереная, метнулся к дэ Сэдрихабу и исчез в его протянутой ладони. Злобно фыркнув, мальчик гневно вскрикнул тоненьким голосом:
– Ах, это бунт! Зазнавшееся отродье!
Засверкали молнии, перекрещиваясь друг с другом. Во все стороны от разноцветных лучей снопом летели белые искры. Отметины, похожие на звёздочки, усеяли обои, массивный стол и стул Президента. Уголки бумаг, лежавших посередине стола, загорелись и сразу потухли. Люстра на потолке опасно закачалась, окно распахнулось, и ворвавшийся в него порыв ветра хлестнул обоих противников по щекам, но это их не отрезвило. Дэ Сэдрихабу пронзительно визжал, Керенай издавал глухой рёв, от которого тряслась вся комната. Хотя бешеная иллюминация могла лишить смертного зрения, демоны отчётливо видели друг друга.
Вода и огонь, воздух и земля, – все стихии, которые были им подвластны, мешались друг с другом. Вначале Керенай наступал на противника, злорадно и торжествующе сверкая раскосыми оранжевыми глазами. Но дэ Сэдрихабу улыбался с такой же долей ненависти и презрения. Синяя удавка рванулась к его шее, а он лишь поднял руку и покачал головой.
– Ай-яй-яй, Керенай…
В это мгновение ярость его покинула; его глаза вновь сделались непроницаемыми, но только холода в них стало больше. Развернувшись, удавка ринулась к своему создателю. В полёте она – незаметно для глаза – обернулась частоколом ярко-синих острых иголок и окружила Кереная со всех сторон. Иголки увеличились в размерах; вверх пополз ледяной панцирь. Миг – и шипящий демон замер. Лишь его глаза, вернее, пробоины на месте глаз, где плескалась злость, бегали из стороны в сторону.
– Как же я тебя ненавижу, – с расстановкой произнёс Всадник свистящим голосом, подходя к своему сопернику ближе. – Ты готов подчиниться любой невзрачной девчонке, цепной пёс… Я буду долго мучить тебя, прежде чем убью. Для меня позор иметь такого собрата, так что…
За дверью послышалось несмелое поскрёбывание. Зрачки закованного в лёд Кереная метнулись влево, Всадник опустил протянутую руку и обернулся.
– Эндре, я же приказал не беспокоить меня! –