от инфраструктуры и городских парков до предметов разговоров болтливых людей в пабах. Являлся частью того города – целого организма. Но я был полностью самостоятелен и свободен в своих действиях, что так всегда привлекало по природе своей. Всё это способствовало моему полному личностному развитию. Пришла пора достигать то, чего хотел, к чему лежат руки. Я хотел и должен был стать продолжателем фамильной гордости. Вроде, всё очевидно. Зачем же это пишется?
Бенджамин, помни, что своё первое испытание ты прошёл, но и оно не последнее.
Нетрудно помнить то, что писалось не так давно. Но я запомню это и навсегда. А это подобие лёгкой неловкости при прочтении. Из-за этого странного намерения сделать второй, миниатюрный абзац? Зачем я его вообще сделал. Или же это неуверенность в своих же словах? Или в том, что будет дальше? Нет, не надо даже думать так пессимистично. Особенно при том, что это вряд ли кто-нибудь и когда-нибудь прочтёт.
Дед, Винсент Уорд. С ним даже не говорил по телефону за всё время, кроме первого учебного года. Я не испытывал его влияния столько лет, но он помог мне с курсом развития. Теперь, когда я явно взрослее, наш разговор и будет выглядеть, может, чуть иначе. Обойдёмся ли мы крепким рукопожатием. Приобниму ли я его, авторитарного, но добродушного к родным пожилого человека. А будут они меня встречать на улице или в доме? Водитель встретил меня взглядом в зеркале заднего вида. Мы, вижу, рядом. Надеюсь, с эмоциями у меня будет порядок. Да и чего переживать за это, в самом деле.
Тем временем автомобиль совершал финальный поворот, достигая границ фамильного гнезда семьи Уорд. Мистер Джонсон сбавлял скорость, а Бенджамин интенсивно поглощал глазами представшую перед ним картину, полную красочных и мимолётных воспоминаний из детства. Высокий забор из белого кирпича окаймлял дом, образуя ровный овал посреди превышающих его размерами сосен. Сквозь кованые ворота, лишённые особых узоров и каких-либо вычурных засечек, проглядывалась плиточная тропа, ведущая непосредственно к дому и парковочному месту. Выдающийся двухэтажный дом в классическом стиле с белым фасадом встречал Бенджамина спустя шесть лет. Каждая деталь жилья указывала на твёрдость и стремление поддерживать статус у владельца.
Ворота распахнулись, а автомобиль плавно проследовал по дорожке к парковке, где уже стояла одна машина, цветом схожая с тучами, застилавшими небо в происходящий момент. Возле этой машины собралась группа людей в ожидании новоприбывшего. Пара из мужчины и женщины примерно одного возраста на вид, пожилой мужчина высокого роста и с тростью, стоящий в шаге от них и несколько позади всех был ещё один молодой человек астенического телосложения в костюме. На лице каждого читалось это естественное чувство ожидания; физиономия Бенджамина, уже открывающего дверь автомобиля, выражала подобное чувство в полной мере, соответствуя остальным.