с ним в течение дня, составляло естественное содержание ночных его размышлений. Ревностно выстаивая на молитве и усердно бодрствуя, он быстро переходил от полной истомы и упадка сил к наивысшей степени возбуждения, воспринимая попутно одно за другим все впечатления пережитого и борьбы. То чудятся ему небесные звуки, несущие ему утешение в претерпенных им неудачах и поражениях, вознаграждавшие его сторицей за те насмешки и ругательства, коими осыпали его постоянно курейшиты, то начинает он цитировать, разнообразя все новыми и новыми оборотами короткие периоды, составляющие содержание истинного учения, то грозит своим противникам гибелью мира и Страшным судом, а рядом умоляет верующих выдержать стойко, чтобы со временем обрести высокую награду за свою верность, то снова настойчиво советует им благодарить за те дары, которыми ежедневно оделяется человечество свыше. Себя самого как пророка он нисколько не щадит, лишь только заметит, что заслужил порицание или чего-либо не предусмотрел: в короткой суре 80 строго порицает он себя за то, что однажды грубо отстранил одного бедняка-слепца, который помешал, имея потребность в духовной беседе, его разговору с богатым и гордым Валид Ибн Мугирой, главой знатной семьи Махзум, – еще одно доказательство, как честно относился Мухаммед тогда к истине, ради ее не щадя даже самого себя.
Соответственно содержимому в первом откровении назвали его «чтением», по-арабски куран, что, кроме того, понимается как громкое чтение пред общиной, также точно передача, декламация. Слово это перенесено потом, как известно, и на весь сборник, содержащий все чтения в совокупности, и под словом аль-куран, «чтение» (отсюда алькоран), принимается теперь безусловно последнее значение. В том виде, в каком сохранились и по сие время, собраны они были по приказанию третьего халифа Османа. О редакции будет еще речь впереди. Теперь мы скажем только, что в этом сборнике помещены были, несомненно, подлинные речи пророка, которые считал он за божественные откровения. Переданы они с величайшею точностью. Но при сведении в одно часто очень коротеньких отдельных коранов не было обращено никакого внимания на порядки хронологические и предметные, так что редкий из них остался нетронутым сам по себе, без смешения с другими. Даже в самую раннюю эпоху имели обыкновение соединять в одно целое многие кораны, в особенности одинакового стихосложения, хотя бы первоначально они ничего не имели общего друг с другом. В конце концов получилось нечто целое, состоящее из сур (т. е. «отделов»), соответствующих главам нашего Священного писания. Все они, если не принимать в расчет первой, предназначаемой для ежедневной молитвы мухаммедан, распределены чисто по внешнему виду, по длине их. Таким образом, Коран представляется нам в виде хаотической кучи отрывков, не имеющих связи, так что почти невозможно толком прочесть подряд хотя бы одну страницу. К тому же благодаря извращенному распределению порядка сур по их длине почти две трети целого загромождены