их вокруг себя: «Red, yellow, orange, green, blue, pink…» Нестройный хор повторяет.
Прохладный латте с податливо изогнувшейся виньеткой не спасает «мадам» от раздражения дюжиной ног в сланцах, оккупировавших её пространство гармонии, словно варвары цветущую страну. Еще одна пара ног в этом шлепающем уродстве приближается к ее столику.
– Anything else? – склоняется над ней бармен, небесно подмигнув.
– Что здесь происходит!? – спрашивает она, кивнув на женский хор, и дублирует вопрос по-английски, брезгливо дернув плечом.
– Курсы «Английский для прислуги», – отвечает парень.
– Ты говоришь по-русски? Откуда? – Она приподнимает удивлённую бровь.
– Были курсы «русский для барменов», – смеётся парень.
– Серьёзно?
– Шучу. Бабушка из России.
Его выгоревшая майка и дреды выгодно оттеняют голубизну глаз и легкий румянец на скулах. Она задумывается о сочетании этих цветов на живом лице, притом, что на холсте они бы не смотрелись так гармонично.
Подчиняясь её взгляду, парень садится рядом. Солнечные пальцы ласкают его загорелую кожу с почти детским пушком и принт на майке, висящей на ключицах. Её раздражает не столько отсутствие в нём какой-либо формы, сколько его неформатная молодость. Они почти ровесники, но она старше не на несколько лет, а на целую жизнь, на тот опыт измены себе, что вырывает из детства навсегда…
– Тебе можно сидеть с посетителями? – тоном замечания спрашивает она.
– Мне всё можно! Я тут один за всех! И в баре, и официант, и товар принимаю и пол мою, когда уборщицы нет. Где они еще такого ловкого парня найдут? И потом, нет же никого, кроме этих курсов!
– Здесь всегда так?
– Ну да! – Лазурь его глаз смеётся вместе с ним. – Утром и вечером только народ бывает, днем пусто! Поэтому курсы пустили. Надо же денежку зарабатывать. Мы от моря далеко, зато и аренда намного меньше!
Он выпрыгивает из кресла, мелькнув худыми локтями и, поколдовав в тёмном баре, ставит две чашки латте с виньетками в виде сердечек.
– Подарок от заведения!
– Благодарю, – она этикетно улыбается, качнув туфлей. Вспыхнувший на солнце лак педикюра захватывает его взгляд. Лучи взбивают искристую пену до искренности…
– Ты пойдешь сегодня на море? – Он переводит взгляд с её ног на большую грудь, фантастичную на стройном теле, и к глазам, манящим строгостью.
– Наверно… – небрежно отвечает она.
– Хочешь, пойдем вместе?
– Знаешь… я не очень люблю таких… – Она делает улыбку милой, но глаза правдивей.
– Таких как я? – договаривает он.
– Не обижайся. Да.
– Можно узнать: почему?
– Это долго объяснять… – Движение плеч подчёркивает бессмысленность формулировок.
– И все-таки?
– Твои дреды, так они, кажется, называются…
– А что с ними? – тянет он