говорили, командор скачет в столицу с депешею к самому императору. Что за командор такой? Морской начальник-офицер что ли?
– Да как будто нет. Сказывали масонского звания человек. Есть такой тайный орден при императоре.
– Тьфу, ты! Развелось их ноне…. Светские, воинские, дворянские, а теперь еще вот и масонские…, беда, однако….
– Да! Капризен барин. Давеча есть отказался – сказал – несвежее все. Шумел, ругался сильно, грозился упечь в ссылку. А куда дальше Сибири сошлет, только если в Америку. А, какое-такое зимой может быть несвежее? Все в заморозке держим.
– Да болен он, вот и вредничает. А так сказывают, пообтесался в походах дальних – непривередлив стал.
– Надо было бы его там еще, – у реки, переодеть в сухое-то… застудили, похоже барина, в снегу изваляли. Рубаха-то мокрая была, хоть выжимай, − продолжил разговор хозяин двора.
– Ну, да что уж теперь… отлежится, небось, − отреагировал служивый человек.
КАМЕРГЕР
Камергер двора его Императорского Величества Александра I, командор масонской ложи и кавалер орденов Российской Империи Николай Петрович Резанов был в пути последние несколько лет.
В июле 1803 года вместе с большою командою на двух судах, трехмачтовых шлюпах – «Надежда» и «Нева» он отправился в великую экспедицию, которая именовалась кругосветной – первой для России. Экспедиция имела цели государственного значения, как познавательного толка, так и для налаживания практического хозяйствования на самых дальних восточных рубежах Империи и установления отношений с Японией – ближайшим в том регионе соседом.
Пришло время показать миру, что Россия стала великой морской державой, способной на самые дальние плавания.
Флагманским кораблем служил более вместительный шлюп «Надежда» под командою капитан-лейтенанта Ивана Крузенштерна. Меньшим, но более ходким судном, – «Невой» командовал капитан-лейтенант Юрий Лисянский. Шлюп «Нева» был снаряжен на деньги Русско-Американской компании, «Надежда» профинансирована правительством. Несмотря на мирную задачу, поставленную перед экспедицией, корабли шли под воинским морским Андреевским флагом Российской Империи.
Ныне же на дворе был февраль, и уже надвигался март 1807 года, а значит уже скоро четыре года, как не знала покоя душа этого человека, меряя расстояния тысячами морских миль и сухопутных верст. Теперь его ждали в Томске, где приготовили дом меблированный с прислугою, экипаж с кучером, и это все за счет принимающих его чинов.
Чтили его в провинции и положению его кланялись.
Так было и в Якутске, и еще более в Иркутске, где знали его отца, служившего в суде, помнили и камергера еще с прошлого его посещения, когда около года провел он в этом губернском городе, где обрёл семью, благополучие и беспокойную программу на всю оставшуюся жизнь.
Ночь на постоялом дворе прошла неспокойно. Камергер Резанов впадал в забытье, метался во сне, обильно потел и казался уже совсем разболевшимся.