её желанию, мем ввёл в организм Маришки изрядную дозу успокоительного. Благо, что для этого не требовалось дополнительных действий. Всё что было нужно, её организм вырабатывал сам. К этому его стоило только подтолкнуть.
Палата, куда её притащили, оказалась просторной и светлой. Слишком просторной и слишком светлой, без изысков и без мебели, и даже без медицинских приборов, которые были просто обязательны для всех таких медицинский учреждений. Одну стену палаты занимал прозрачный витраж, из которого на неё с тревогой смотрели лица друзей, а другую – казённая белая кровать. И это было так противно, что Маришка судорожно вздохнула. Друзья ей жалко улыбались, пытались изобразить на лицах оптимизм, но в них она разглядела тоску, словно они с ней навсегда прощались. Маришка скривилась. «Чёрт, ну откуда берутся такие мысли?», подумала она, и резко встряхнула головой, чтобы сбросить всё возрастающее гнетущее предчувствие.
С каждой секундой её веки начинали тяжелеть. Изо всех своих маленьких сил она боролась с подступающей к ней дрёмой. Она боялась, что снова окажется в том страшном и непонятном мире. Боялась, что если закроет глаза, то всё окружающее пространство для неё снова раствориться. Исчезнет вместе с друзьями, со всем что ей дорого и, что так знакомо, и без чего она не сможет жить. Она боялась всё потерять и никогда уже больше не вернуться.
Вопреки возмущению медперсонала, она потребовала, чтобы к ней допустили друзей. Маришке со страшной силой вдруг захотелось снова услышать их голоса. Почувствовать теплоту рук Фила. Услышать пусть и глупые, но такие успокаивающие фразы. Она ощутила, что ужасно боится. Нет не родов, она их воспринимала как неизбежность. Она боялась, что может за этим последовать. Она боялась этой неизвестности.
– Ну что ты, котёнок? – снова сжимая её пальцы в своих ладонях, шептал ей Фил. – Всего лишь семь часов. Всего семь, и мы снова с тобой будем вместе. Словно ничего и не произошло. Если хочешь, они сделают так, что ты об этом даже не вспомнишь?
Она отрицательно покачала головой.
– Нет, не хочу. Ты же знаешь, я хочу всё помнить.
Ей на плечо положила руку Светка. Сейчас она уже не выглядела такой самоуверенной, какой старалась выглядеть при ней всегда. В глазах у неё растерянность и невыразимая тоска. Быть может она представила на её месте себя? Кто же эту Светку знает?
– Марин. Если хочешь, мы с Танькой будем находится рядом с тобой? Все эти семь часов. Хочешь?
– А что это даст?
– Как что? – возмутилась Танюшка. – Мем будет тебе передавать все наши чувства. Ты будешь спать, а во сне видеть нас. Мы тебя будем смешить и тебе не будет так одиноко.
– Не говори чушь, – возразила ей Маришка. – Мой сотовый на всё это время будет отключён. Лучше идите домой. Повеселитесь за меня. А потом мне всё расскажете.
С каждой секундой её веки тяжелели всё больше и больше. Действие снотворного усиливалось. Оно обволакивали её сознание, успокаивало и уже через минуту Маришка поняла,