длинных пол белого пиджака, но на лице этой девушки – Тати успела заметить – на мгновение задержалось странное, сосредоточенное выражение, и Тати стало страшно, точно молодая охранница уже целилась в неё – она явственно увидела внутренним взором лезвие летящего ножа, тонкое, как шпилька, сверкающее на солнце, как молния, способное вонзиться в плоть по самую рукоять – той, высокой и красивой, стоит только достать его из-за пояса и…
– До свидания, – сказал Кузьма, обернувшись в последний раз. Накидка его сзади спускалась до пояса, воздушные, словно пузырьки морского прибоя, кружева окаймляли полотно.
«В таких накидках действительно не работают» – промелькнула мысль. Ноздрей коснулся запах паленого пластика – Лиль, должно быть, подожгла очередную урну.
Людей на бульваре почти не осталось – сиеста. Купив стакан содовой, Тати спряталась в тени зонтика. Молоденький продавец наслаждался отсутствием покупателей – он сидел на раскладном стульчике, и на коленях у него лежала книга.
– Скажите, а вам позволено разговаривать с женщинами? – спросила его Тати.
Юноша оторвался от чтения и взглянул на неё удивленно.
– Я ведь говорил с вами…
– И вашу жену не возмущает то, что каждый день сотни женщин покупают у вас воду?
– Ну… Даже если ей это и не по душе, она отдает себе отчет в том, что у нас не будет денег… Она не станет запрещать мне зарабатывать.
– Где она работает?
– Она прораб на стройке. Вон там… – юноша всколыхнул томный горячий воздух широким рукавом, указывая куда-то вдаль, к океану, где в трепещущем мареве ввинчивались в небо каменные буры небоскребов. Едва различимыми голубоватыми линиями прорисовывались на горизонте силуэты подъемных кранов.
Тати допила воду и, на всякий случай поискав глазами Лиль, бросила стаканчик в урну.
– Твоя жена молодец, – сказала она мороженщику на прощание, – самое ценное, что есть у людей, это возможность говорить друг с другом. Без этого мы – скот.
Юноша, скорее всего, не понял её, но кивнул вежливо, так, как полагается кивать покупателям. Книгу у него на коленях ветер распустил веером; склонившись, он поспешно принялся отыскивать потерянную страницу, пола его накидки взметнулась, подхваченная воздушным потоком, словно белое чаячье крыло.
Вечером того дня в уютном баре на окраине Хорманшера, где подавали ледяной имбирный чай и нежнейшую фруктовую пастилу кубиками, Тати слушала певцов, сидя среди мягких подушек, разложенных прямо на полу. Люди приходили и уходили – тихо позванивал небольшой колокольчик над дверью.
В помещении, освещенном неяркими светильниками в бумажных абажурах, каждый посетитель чувствовал себя не клиентом, а гостем. За такое необычное свойство Тати и полюбила хармандонские харчевни. Сервис здесь был ненавязчивым, а атмосфера – домашней.
Нерезкая тень проскользнула по пестрому ковру – кто-то вошел и опустился на подушку рядом с Тати. Сначала она не