Сити, ров давно обмелел, покрылся растительностью, а на его склонах под стеной горожанки выращивали травы. Выходящие к проезду Старого Вала улочки так и назывались: Полынный выезд, Ромашковый выезд. Когда-то давно тут, за стенами Сити, располагался район, где исстари селились саксы. Здесь они расчищали леса для своих построек, и именно тут был тогда Лондон, или Люндевик, Лондонское Поселение, как его называли в старину. Сам же Сити тогда был мало обитаем, ибо дикие саксы недолюбливали оставшиеся после римлян каменные жилища. Это позже, когда викинги стали завоевывать Англию, саксонское население вновь предпочло селиться за укреплениями, где не единожды выдерживало осады завоевателей с Севера. Но особенно разросся, похорошел и стал признанной столицей Лондон уже при королях-норманнах. Здесь стали венчаться на царство правители, здесь заседал королевский суд, ну и сам Лондон продолжал расти и богатеть.
Юстас подумал об этом, когда выехал на широкую Стренд. Некогда это была простая проселочная дорога, ведущая в Вестминстер. Ныне же вдоль нее высились замки знати, окруженные высокими оградами, а густые ухоженные сады спускались к самым причалам, ведь каждый особняк имел собственную пристань у реки.
Юстас еще издали увидел зубчатые парапеты особняка Монтфичер. Да уж, Генри Винчестерский постарался оградить прекрасную саксонку от племянника. Но и без этого Юстас не имел возможности предъявить права на столь знатную леди. И вот что странно: как оказалось, Милдрэд скрыла от родителей, какую роль в прошлом сыграл в ее судьбе сын короля. Юстас понял это, когда общался с ними на пиру в Вестминстере. Вряд ли такой человек, как Эдгар Гронвудский, был бы столь учтив с принцем, если бы знал, что тот посягал на честь его дочери. Почему же Милдрэд промолчала? Не желает ссоры родных с королевской семьей? Или… Юстас надеялся, что Милдрэд просто поняла, насколько сильно любит ее принц, и не захотела ставить его в неловкое положение. О, она была удивительная, эта веселая, светлая девушка, разбудившая в нем столь сильное чувство. Ранее Юстас и не предполагал, что может испытывать что-то подобное. Прежде в нем постоянно жили иные чувства: пустота, зависть и скука. Это было тяжело и беспросветно – знать, что ты вечный изгой, что, кроме страха и пренебрежения, ничего не вызываешь, что собственные родители скорее смирились с сыном, нежели привязаны к нему, что рядом нет никого, кто бы внес в жизнь радость. И вдруг она – Милдрэд. Изумительная красавица, которая однажды улыбнулась ему без страха и заискивания. И если бы он тогда сдержался, если бы не поддался этой вечно сосущей его изнутри черной бездне, которая требовала хватать все, что не хотят отдать добровольно…
И все-таки он не виноват, что он мужчина, а она красавица, манящая, как спелый плод, который так хочется попробовать. И пусть Юстас не имеет на нее прав, пусть не может предложить все, что хотел бы… Да и ничего достойного он бы не смог предложить этой солнечной девушке. Ибо он женат. Женат