Развевался ее плащ, полоскались на ветру длинные волосы. Казалось, морская качка не доставляет ей никаких неудобств. Это нравилось Юстасу: он тоже никогда не страдал морской болезнью, а вот Геривея вскоре замутило, как и тамплиеров. Порой они кидались к бортам, их просто выворачивало наизнанку. Зато легкая светлая фигурка на громоздком корабле стояла невозмутимо, как дух моря.
– А этот все пялится на вас, – заметил на «Святом Иакове» Утред своей юной госпоже.
Милдрэд лишь мельком оглянулась на идущую следом «Наяду». Ранее воодушевлявшая ее победа над мрачным сыном короля Стефана уже не казалась интересной. Теперь девушка в основном глядела на корабль, на котором плыл ее отец. Они уже попрощались с ним при погрузке судов, ибо едва они минуют мыс Фореленд, корабли тамплиеров продолжат путь дальше, через море, а ее судно и идущая следом «Наяда» свернут в воды Пролива.
День давно перевалил за середину, а они все плыли вдоль берега, волны мерно вздымались, перекликались чайки, поскрипывали корабельные снасти. Юстас, как и Милдрэд на «Святом Иакове», не отходил от высокого штевня, а когда девушка все же удалилась в постройку между кормой и мачтой, Юстасу стало грустно. Смелый и решительный в битве, настойчивый и изворотливый в спорах, в области простых человеческих отношений он был неуверен в себе и мнителен, ему казалось, что над ним смеются, что его презирают. Вот и эта девушка то смотрит на него таким лучистым и ясным взором, то вдруг отворачивается, и любая мелочь интересует ее куда больше, чем внимание наследника короны. Ну ничего, она еще поймет, какой он, когда он подчинит ее. Но это потом… потом… когда осуществится его план. Юстас обдумывал свой замысел, и собственная душа казалась ему подобной этому морю – череде высоких гребней и глубоких провалов. Настолько глубоких, что он сам боялся заглядывать в эту бездну. Одно он знал – ему нужна эта светлая девушка, и Юстас почти враждебно посмотрел на храмовников, мешавших его планам.
Милдрэд на «Святом Иакове» пыталась как-то облегчить страдания своих женщин. Пожилая Эата тихо стонала, распростершись на досках палубы, а Берта вроде как притихла и дремала. Но когда при ударе волны корабль накренился, служанка вскрикнула и приподняла осунувшееся подурневшее личико. Увидев Милдрэд, которая смачивала Эате виски, Берта спросила:
– Мы скоро приплывем?
Увы, они только миновали устье Темзы. Милдрэд чувствовала себя едва ли не виноватой: они так страдают, а она весела и оживлена, и качка не донимает ее. Правда, под натянутым тентом в каюте ей тоже стало как будто не по себе. Зато вернувшись на палубу, заняв свое место у высокого штевня, ощутив на лице брызги и ветер, она вновь наполнилась воодушевлением, будто птица, вырвавшаяся на широкий простор.
Моряки орудовали снастями, у большого рулевого весла стоял шкипер, направляя судно с невозмутимостью мастера своего дела. На серой поверхности моря кипела беловатая пена, и в этом огромном просторе корабли казались совсем крошечными, будто мелкие букашки, ползущие по чешуйчатой