юридический. Или МИМО.
– Понял.
– Только учти на будущее: в КГБ не приходят наниматься на работу, и со студенческой скамьи мы тоже никого не берем. Надо, чтобы человек поработал, например, на производстве, показал себя в коллективе, получил навыки работы с людьми. Органы сами находят нужных для службы людей – молодых, грамотных, перспективных, морально и психологически устойчивых. Так что инициативников мы не берем. Это я к тому, что Комитет не то учреждение, где нужно обивать пороги, – предупредил комитетчик.
– А как же тогда мне стать разведчиком? – опешил Костя.
– Ты поступи сначала, а там видно будет, – ответил ему комитетчик.
– Поступлю, – заверил его Костя.
На том «разведка боем» и закончилась. Из Управления КГБ он вернулся домой весьма обескураженным. Беседовавший с ним мужчина не удосужился даже поинтересоваться, как его зовут, и по тому, как неприветливо его приняли на Лубянке, Костя понял, что осуществить свою детскую мечту будет не так-то просто. Но он был упрямым малым и недолго пребывал в унынии. Засев за учебники, он стал с похвальным упорством готовиться к вступительным экзаменам и как результат – с первой попытки поступил в МГУ на юридический факультет.
В университете Костя слыл первым парнем на факультете – высокий голубоглазый стройный блондин, он разбил не одно сердце сокурсниц. Это были самые беззаботные годы в его жизни. Он менял поклонниц, как перчатки, водил их по ресторанам, а деньги на столь вольготное существование зарабатывал фарцовкой – приторговывал заграничными шмотками, которые перекупал у иностранных студентов, из-за чего, уже сам того не желая, попал в поле зрения бдительных чекистов.
Задержали Костю с поличным, когда он пытался продать фирменную пластинку «Битлз», тогда запрещенных в СССР, поскольку-де их идеология чужда, а значит, вредна советскому человеку. И это действительно было так – битлы внесли наибольший вклад в дело разрушения советского тоталитаризма. Весьма далекие от политики и певшие в основном о любви, молодые парни из Ливерпуля были куда успешнее в борьбе с коммунистическим режимом, чем все вражеские агенты, вместе взятые. Феномен состоял в том, что в СССР мало кто понимал, о чем поют англоязычные битлы, но их песни для советской молодежи были глотком свободы, потому что пришла эта музыка из незнакомого им свободного мира, и увлечение битлами подразумевало неосознанную оппозиционность. Причем чем больше власти запрещали «Битлз» – тем больше наша молодежь возмущалась этой властью, из-за агрессивной тупости которой миллионы советских людей были лишены возможности свободно слушать, не говоря уже о том, чтобы вживую увидеть легендарную ливерпульскую четверку, уже завоевавшую любовь и признание всего цивилизованного мира.
В 1969-м за контрабандную пластинку «Битлз» третьекурсника Костю Лукина в три счета выгнали бы из МГУ – это в лучшем случае, в худшем мог бы загреметь в места не столь отдаленные за антисоветскую деятельность. «Контора», оказывается, давно им заинтересовалась – кто-то из