проводили теперь больше времени, чем в мире, который по инерции считался настоящим. Благо, нейрофонная техника позволяла не покидать дополненную реальность никогда и ни при каких обстоятельствах. Отныне, даже сидючи на унитазе, можно было видеть себя восседающим перед подданными на Железном троне. И ощущение от этого превосходило жалкую, вонючую повседневность среднестатистического любителя нейрофонных игр.
Прохор поймал себя на некоем извращенном любопытстве, с которым он «подсматривал» за чужой жизнью. Наверное, не стоило стыдиться – обсуждали-то его самого, сетуя при этом, что ставший вдруг знаменитым PRO-VIDETS так и не соизволил лично оказать респект фанатам, прокомментировав свое небывалое игровое достижение.
У него не было ни малейшего желания влезать в этот чуждый ему мир. Но молчание странным образом делало его популярнее. Ибо таинственное молчание «героя» воспринималось как некий пиар-ход. Здесь все было пропитано хайпом, каким-то ходами и борьбой за популярность – странички, видео, ники. Забавно было стать идолом этих одноклеточных, не приложив к тому ни малейших усилий.
Если, конечно, не считать той довольно натуральной боли, когда показалось, что его на самом деле опалило адским пламенем напалма…
– Куда прешь?! Слепой, что ли?
Привычным движением взгляда Прохор ослабил глубину погружения в дополненную реальность. Теперь сквозь водопад из сообщений он видел улицу. И бродягу, о грязную ногу которого он едва не споткнулся.
– Простите, – пробормотал Прохор.
– Простите его… – передразнил его бродяга, грязный, небритый старик в вязаной шапке, нелепом длинном плаще с костылем. – Повтыкали в головы свои дьявольские затычки – думают, от правды спрятались. А правда – она не в затычках, она вокруг! Только кому надо вокруг смотреть – проще с закрытыми глазами ходить, как заводные болванчики…
Похоже, бродяга не сильно переживал от отсутствия модного гаджета в своем ухе. После того, как устройство стали агрессивно продвигать на рынок, мгновенно последовала реакция со стороны той части общества, что привыкла вечно протестовать по поводу и без повода. Они ходили с плакатами по улицам, кричали в мегафоны, предвещали апокалипсис.
Правда, исчезли куда-то также быстро, как и появились.
Старик еще что-то бессвязно бормотал, посылал вслед проклятья, безумно хохотал, отхлебывая из бутылки какого-то мутного пойла. Но Прохор уже оставил его позади.
Он пришел. Смахнув в небытие мутный поток нейрофорума, остался лицом к лицу с древней пятиэтажкой, один вид которой сразу возвращает в реальность – где нет воображаемых джунглей, напалма и невесть откуда свалившейся популярности среди прыщавых отморозков, именующих себя геймерами.
Древнюю дверь с современностью соединял лишь нейрофонный интерфейс, подключенный через старинный домофон. Виртуальный сканер заглянул в глаза, бесстрастно скользнув по сетчатке, и старинный замок на двери подъезда с лязгом открылся. Поднявшись по стоптанным