черные свечи – язычки пламени лишь чудом не задевали ткани и волос. И будто бы этого было мало, чтобы ввергнуть меня в недоумение, бездыханное тело было осыпано черными лилиями.
Мне и прежде приходилось сталкиваться с ритуальными убийствами, в которых очень часто главными атрибутами были свечи. А еще знаки на полу или теле жертвы, обычно нарисованные самыми естественными для этого чернилами – человеческой кровью. Обычно убийцами оказывались отчаявшиеся или умалишенные, решившие воззвать к демонам – обитателям Огненной расщелины в Пустыне Снов. Но я никогда не прежде не видел, чтобы тело жертвы ритуального убийства посыпали цветами.
Я склонился над несчастной, задумчиво покрутил в руках цветок. Не понимая его предназначения в этом жутком посмертном спектакле, отбросил в сторону. В конце концов, все это неважно – кем была эта женщина и чем заслужила такую страшную и странную участь. Важным было другое – найти того, кто привел приговор в исполнение.
Не снимая белых перчаток, я оттянул веко жертвы и заглянул в ее глаза. Внутренне невольно сжался, готовясь к тому, что меня затянет круговорот из последних воспоминаний несчастной и испытанных ею эмоций. Что она сама – даже после смерти – даст ответ на невысказанный мной вопрос.
Ничего.
Ни чувств, ни воспоминаний. Пустота. Черная пустота, растянувшаяся от края до края.
Я резко отпрянул. Ошеломленный, потряс головой. Это просто временная заминка, уверял себя я. Но спустя несколько минут, растянувшихся на целую вечность, проведенных «глаза в глаза» с убиенной, вынужден был признать: или мой дар исчез или же я столкнулся с тем, что было мне неподвластно.
Всегда, когда душа покидала тело, я мог видеть ее призрачный след – незримую нить, которая становилась связующим звеном между блуждающей в Пустыне Снов душой и мной, Ангелом Смерти. Именно этот призрачный след души позволял мне пропустить через себя последние мгновения жизни жертвы, пережить и увидеть все то, что переживала и видела она. Я мог заглянуть и дальше в ее воспоминания, прожить вместе с ней – или, вернее сказать, в ее коже – любой отрезок ее жизни, будь то детство или отрочество.
Но сейчас… Не было ничего. Словно молодая женщина, лежащая передо мной, никогда и не жила вовсе. Или… просто кто-то выпил ее душу, опустошил ее до дна, не оставив даже призрачного следа. Лишив ее шанса на новую жизнь – или некое ее подобие – в Пустыне Снов.
Такого никогда не случалось прежде.
Собирая воедино разбегающиеся мысли, я задул несколько свечей, и присел возле распростертого на полу тела. Отложив в сторону трость, внимательно его осмотрел, стараясь не упускать ни малейшей детали. Во что бы то ни стало мне нужно было понять, с чем я имею дело: с какой-то уловкой, быть может, даже с неизвестными мне чарами – я не питал напрасных иллюзий, что в Ант-Лейке я был единственным, способным творить магию, – или же… с кем-то сверхъестественным, способным нарушить заведенный порядок вещей.
И почти сразу же мое внимание привлекло