ствол кладу на колени, опираюсь руками на спинку.
– Ну так где, дед?
Он не отвечает. Тянется за фоткой, где пацан. Разглаживает бережно, кладёт в карман. Там же и другая, с розоволосой девкой. Сентиментальный ублюдок.
– Это сын мой. Ради него и живу. Ради него всё. Думаешь, мне, старому, нужен какой-то грёбанный рай? Или Твердь эта Небесная? Мне нет, а ему – нужно. Вот и отдал билет. Пусть хоть сын поживёт, раз у меня не срослось. У тебя дети есть, а, Серёга?
Нет у меня детей! И не будет, если буду торчать здесь с тобой! Зубами скриплю, а он мне их заговаривает.
– Тебе билет нужен? – ухмыляется Карпыч. – Ну так сходи к моему сыночку и возьми. Он у меня нежадный, весь в меня. Может, и отдаст.
Наклоняет голову, щерится. Не разберёшь – оскал или улыбка.
– Схожу. Говори, куда.
– В Залесье.
– А поконретнее. Мне что-то влом по всему твоему Залесью за ним бегать.
– Бегать не будешь, он сам придёт.
– Ой ли! С чего ему не пойми к кому-то приходить?
– Из любопытства. Он у меня мальчик любознательный. Ему всегда были интересны лохи, которые сами в пасть лезут.
– Считай, презентация удалась. И я забоялся, ага. Так как его найти?
– Зайдёшь в Залесье, спросишь Тодора. И молись потом, чтобы у него было хорошее настроение.
– Ой-ой, я уже делаю в штанишки! У кого-то такой крутой сынок!
– Знаешь, почему мы с ним редко видимся? В последний раз, когда пересеклись, он пытался выдолбать мне глаз. Ложкой, – кивает на ту, что я кинул в топку, а он вытянул. – Было серьёзное испытание моих отцовских чувств.
– Тогда зачем ты отдал ему билет?
Карпыч пожимает тощими плечами.
– Сын же. Другого нет.
Ладно, будем решать проблемы по мере поступления.
– Говори, как в Залесье попасть.
– Пошли, – вон встаёт и бредёт к двери. – Да и берданку отдай. Чужака с оружием там пришьют сразу. А у меня охота на носу.
Стрелок из меня никакой, поэтому отдаю.
…На одинокой затерянной в заснеженных горах станции светит одинокий фонарь. Ветер злой, хочет содрать не только одежду, но и кожу от костей. Слова уносит, швыряет в нас лишь обрывки. Ни разговор – лай. Карпычивы наставления особенно.
И теперь мне его даже жаль.
Но поезд притормозит на две минуты – техническая стоянка. Нужно успеть скакануть в вагон. Там расплачусь: упёр две звезды, когда рылся в ящике. Они, по ходу, алмазные.
Довезут только до Рубежа. В Залесье поезда не ходят.
В Залесье никто не ходит, если хочет жить.
Я иду, потому что хочу.
Мне нужно попасть на «Харон». Это мой единственный шанс вернуться.
И уже когда прыгаю на подножку – проводника нет, ему зачем выходить? – Карпыч орёт:
– Эй, Серёга, передай Тодору… они забрали Барбоса. Слышишь, передай!
Ответить не успеваю. Поезд трогается, и дёргаю дверь и оказываюсь в пустоте вагона.
Больше никому, кроме меня, видать к Рубежу не надо.
За столиком боковушки двое мужиков в форме железнодорожников режутся в местное подобие домино.