Чёрт в бутылке. Рассказ. Дмитрий Сергеевич Ионов

ь думал Гриша. – Темно чего-то, но что-то слышу. – Ах, бля, глаза закрыты.

      И тут Гриша открыл глаза и удивился, ведь перед ним сидел его давний друг и что-то ему втирал, но Гриша его не слышал, что-то не позволяло ему слышать (вероятнее всего алкоголь).

      – Ой, тошнота, да тошнота, – вновь подумал Гриша.

      Вот-вот содержимое желудка должно было его покинуть, почувствовал Гриша, но вдруг он смог все сглотнуть и сразу же услышал голос товарища.

      – Ну и вот я такой иду себе приятный и думаю: – на кой черт мне вся эта любовь сдалась, только бабки на пизду ушли. Эх… – Сказал Борис и хряпнул стопочку.

      Неожиданно для себя, Гриша поддержал разговор, слова брались, не пойми, откуда, ведь он точно ничего не слышал до этого и хотел промолчать, но язык его, уже был не его.

      – Бабы, бабы, с ними всегда так, то любят, то на хуй посылают, а ты их всю жизнь любить хочешь, но они тебя бесят и бесят, и внятно объяснить ничего не могут, как будто мы на разных языках говорим.

      – Во! Именно! Истину глаголешь. Так чего я заговорил та за нее. Люблю я ее. Хоть и тварь она, все равно люблю, может за это и люблю. Любовь веселая штука, как пулю словить. Мы то, с тобой пули ловили, знаем. – Сказал Борис и растянулся в улыбки.

      – Было, было.

      – Добрый день. – Послышался голос рядом со столиком, за которым сидели два товарища.

      Гриша и Борис взглянули на подошедшего мужчину, затем перегнулись друг с другом.

      – Ты его тоже видишь, – спросил Борис.

      – Ага, – промямлил Гриша.

      И взглянули на него опять.

      Гриши явно виделся черт, и он засомневался, так как голос был нормальным, человеческим.

      – Может и ни черт, подумал он. – Хотя, – он еще раз подумал, – похоже, черт, а говорят белка приходит. – Вот же блин, так я до чертиков допился, – вдруг понял Гриша.

      Гриша знал, что делать в таких ситуациях, когда, кажется. И перекрестился про себя. Он решил не подавать виду, что он совсем потерял реальность и не хотел оскорбить подошедшего.

      – А как вас звать? – Спросил Борис.

      – Хм.… Ну, можете называть меня Птолемей.

      – Какое необычное имя, – утвердил Гриша.

      – Да ничего необычного, – промямлил Борис, – у меня этих Птолемеев полный двор.

      – И я того же мнения, – улыбаясь поддержал Бориса Черт.

      Гриша заметил, что Борис совсем не встревожен и понял, что он видит Черта совсем иначе чем он и это его успокоило, а то имя уж слишком показалось ему необычным почему-то, какое-то чертовское.

      – Так, а чего хотел то ты, Птолемей? – Спросил Борис.

      – Да иду я, значит, и слышу разговор интересный. Да и захотелось побеседовать с вами.

      – Хм…. Хм… – Думал угрюмо Борис. – Ну, как-то необычно, вы считаете такое знакомство уместным?

      – Почему же нет? Друзья – это всегда хорошо.

      – Ну ладно, – Сказал Борис. Глянул на стойку и жестами объяснил бармену, что нужна водка и рюмка.

      Через несколько секунд он разлил все по стопочкам и сказал: – За знакомство и дружелюбие.

      И втроем выпили жидкость, и Птолемей заговорил: – Ох, любовь. А вы знаете, что такое любовь.

      – Это пуля в голове, – усмехнулся Борис.

      Гриша в этот момент, нервно стал хрустеть пальцами и трясти ногой.

      – Хехехе, верно, но однобоко. – Улыбался Птолемей. – Я бы сказал, что любовь нельзя выразить, она такая разная, что опоры даже нет. Вот ты говорил про свою любовь, но такая любовь без полового органа чахнет, ведь только он влечет тебя к ней.

      – Фх, – выдохнул Борис и угрюмо взглянул на Птолемея. – Ты поспешных выводов не делай, ведь только познакомились, так и поссориться можно. – Пригрозил, опустив брови Борис.

      – Не кипятись, я просто знаю, что говорю, Гриша уже все понял, ты просто слегка медлительный, приземленный, поэтому мало видишь.

      Гриша замер и выпучил глаза на черта. Сглотнул и молча, продолжил слушать.

      – А? чего? – Забормотал Борис.

      – Прикрой рот, а то челюсть так не естественно отвисла, ишь кто залетит. Точно, ты мне напомнил, ведь за что подругу ты любил свою больше всего, за глубокий горловой. – Сказал Птолемей и продолжил шепотом, – минет.