за это лишнее «сияние» поругивала. Как бы по-дружески. Как бы со стороны.
– Ну что смотришь на него, будто он не пацан, а ангел небесный? Растянет рот до ушей, и поплыла… Совсем дура, что ли? Нельзя же так! – наставляла она сердито Майю. – Знаешь, как со стороны смешно смотрится?
– Ой, да наплевать мне, как там оно смотрится, Дин! Знаешь, как мне хорошо? Я вот смотрю на него, и у меня звенит все внутри! Даже лопнуть от звона этого хочется! Просыпаюсь утром и начинаю сразу лопаться…
– Ну и дура, что начинаешь. Ты что, думаешь, он тоже любит тебя, что ли?
– Не знаю, Дин… Иногда мне кажется, что да… Тоже любит…
– Ага! Размечталась! Да ни фига он не любит! Он вообще никого не любит, между прочим! Ему главное, чтоб по нему с ума сходили…
– Ну, раз это для него главное, пусть так и будет… – удивленно пожимала плечами Майя. – Я и дальше буду с ума сходить…
– Во идиотка… – вздыхала Дина, закатив глаза. – Нет, ну совсем, совсем идиотка… Да если бы я так же, как ты, на него посмотрела хоть раз…
– А зачем? – удивленно вскидывала на подругу Майя блестящие темно-карие глаза. – Зачем тебе на него так смотреть? Ты что, тоже его любишь?
– Ой, да больно надо! – злобно фыркала Дина, отворачиваясь. – Что я, с ума сошла, так перед пацаном чувствами растекаться? Нет уж. У меня своя гордость есть, между прочим. Пусть передо мной растекаются…
Однако получалось так, что никто особыми чувствами перед Диной не растекался. Она красивая была девчонка, но… злая немного. Или надменная, может. И впрямь, тяжелая задача для юной школьницы – быть лучше всех. Хотя все вместе это именовалось у Дины гордостью. Так до самого выпускного вечера она и позволяла Майе с Димкой гордо и снисходительно себя «выгуливать». А на выпускном вдруг сорвалась. Напилась шампанского и закатила Майе настоящую истерику, когда застала их с Димкой целующимися в кабинете физики. Пошла ее искать, и вот, нашла… Рыдала потом в туалете, размазывая по лицу дорогую косметику, выкрикивала сквозь слезы подруге в лицо:
– Да, да! Я его тоже люблю, поняла? И не смотри на меня так, дура! Потому что унижаться перед ним, как ты, я вовсе не собираюсь! Просто я смотреть уже не могу, как ты… как ты…
– Диночка, успокойся… – залепетала Майя. – Ты чего, Диночка? Прости, я же не знала…
Но Дина рявкнула:
– Да какая разница – знала, не знала! Вот, знаешь теперь и что? Дальше-то что?
А правда – что? Майя только глаза распахнула растерянно, не зная, что ответить подруге. Как теперь и в самом деле быть-то? Жалко же Динку…
– Ладно, иди отсюда, – отвернула Дина от нее заплаканное лицо, – не надо меня жалеть. Я и сама кого хочешь пожалеть могу. Еще чего не хватало – жалеть она меня будет…
Майя ее тогда пожалела-таки. По-своему. То есть попросила Димку, чтоб он Дину не обижал. И чтоб относился к ней не как к ее подруге, а как… Да она и сама не могла ему объяснить – как! Но и правды всей не могла