задрожали руки, ноги, а тело покрылось гусиной кожей. Мгновение спустя мне показалось, что по спине и вовсе провели обледенелой рукой, грубо так, жестоко… стараясь усугубить мое состояние и прибавить еще больших страданий измученной моей душе и телу.
Трясло… меня всю трясло, а вскоре застучали зубы, стараясь своим ритмом выбить чечетку.
И тогда мне вдруг захотелось согреться, может укрыться теплым, пуховым платком, косматым как козья шуба, что лежал в шкафу спальни… может выпить бокал вина, а может принять горячую ванну наполнив ее не только водой, но и собственной кровью.
Я поднялась с кресла, и осторожно ступая ногами по ковролину, разведя широко руки так, чтобы в этой черноте не наткнуться головой или телом на, что– либо твердое и оставляющее боль и следы, направилась к выходу из комнаты.
Но меня, как оказалось не только трясло, меня покачивало из стороны в сторону, а потому еще даже не достигнув межкомнатной двери, я несколько раз стукнулась левым плечом о стенку, что выпячивая свой деревянный, изящно облицованный стан стояла в комнате и хранила в себе остатки моей прежней, счастливой жизни. А потом, уже почти на выходе, я внезапно стукнулась головой о приоткрытую дверь, лбом, въехав им в ее торец, прямо в выставленный угол, нарочно оставленный в таком виде, чтобы причинить мне еще…. еще боли… душевной и физической.
Душевной от каковой болит, разрываясь грудь и огромное, расколоченное сердце, физической от каковой разом загудела голова, и из глаз, еще толком не просохших мигом брызнули и разлетелись слезы, покрывая своей сыростью и дверь, и влажную футболку, и похожее на подушку лицо.
Я не только заплакала, а вновь заскулила, засковчала… мне стало так себя жалко… так…
Не переносимо, не выносимо жалко такую… такую… никому не нужную, словно подержанную вещь, в которой у хозяина пропала нужда и теперь он оставил ее на свалке, положил в мусорный бак, перестав интересоваться ее судьбой, ее жизнью.
Не нужная старая рухлядь, вот кто я теперь была…. потрепанная, помятая, испорченная.
Я подняла руку, утерла слезы и выскочившие из носа сопли, а после протянув ее, ощупала лоб на поверхности которого появилась выпирающая вперед угловатая шишка с небольшим рассечением. Я погладила шишку, и еще раз подскулила вторя своим страданиям.
Злобно толкнув в сторону свою обидчицу дверь, я вышла в узкий коридор, и дотянувшись до выключателя щелкнула им. Но в трехрожковой люстре, что всегда ярко освещала прихожку, вспыхнула лишь одна лампочка, а две другие не желали давать света. Они перегорели, а быть может просто издевались надо мной, а может… может, они также, как и ты… ты– Андрей, предали меня, бросили и ушли.
Да…да…да… Почему бы и им не поступить так как поступил ты… Почему бы не предать, бросить… меня не нужную старую рухлядь.
Мне просто не надо жить, раз кругом все предатели, раз я не кому не нужна… мне тоже не нужно существовать на этой земле, в этой стране, городе, квартире…
Все… все – предатели…
А потому