особенно. Люблю я твоих озорниц, сил нет. Ты кстати, даже если сразу помиритесь, не торопись их забирать-то… им тут намного лучше, тут и воздух свежее и простор, да и вы там отдохнете чуток и, может, вскорости, меня еще и третьим порадуете… вдруг мальчик будет… хотя и еще одна девчушка тоже неплохо было бы. Я привыкла, что детей много должно быть, а мне Господь кроме тебя и не дал никого… Так хоть внукам на старости лет порадуюсь.
– Да совсем ты не старая, мам! Ты у меня еще о-го-го!
– Вот и поторопись с внуками, пока я еще в силах, и помочь могу, – рассмеялась в ответ она, потом решительно поднялась. – Ладно, что языками молоть, да телефон понапрасну мучить, иди спать, день у тебя тяжелый был. А с утречка я тебя подниму пораньше, покормлю, и поедешь мириться со своей ненаглядной.
Разговор с матерью подействовал на Брюса на умиротворяюще, и он, заглянув к отцу, смотревшему в соседней комнате телевизор, и пожелав ему спокойной ночи, отправился спать.
Утром его разбудил аромат свежеиспеченных блинчиков. Потягиваясь, он вышел на кухню, где мать суетилась у плиты.
– А я только идти будить тебя хотела, а ты и сам встал… Давай умывайся и к столу. И не хватай! Не хватай, не умывшись. Ну что за неслух, – она шутливо замахнулась полотенцем на сына, торопливо пихающего блин в рот.
– Какая вкуснятина! Мам, с твоими блинами не сравниться ничто на свете… – отступая от неё в коридор и смакуя блин, Брюс театрально закатил глаза. – Просто божественный вкус.
– Я знала, чем тебя порадовать, – довольно улыбнулась мать. – Ты всегда до блинов охотником был.
– И им же остался, – согласно кивнул Брюс, отправляясь в ванну.
Быстро умывшись, он сел за стол и ополовинил изрядную стопку блинов, после чего обессилено откинулся на спинку стула:
– Ну я и объелся, мать… Как из-за стола встану даже не знаю…
– Встанешь, встанешь. Как вспомнишь про свою красотку ненаглядную, так сразу и встанешь, – рассмеялась та.
– Это точно. Надо ехать. Если удачно сложится, то я еще битву кречетов с гризли глянуть успею… Было б здорово, – он мечтательно усмехнулся и поднялся. – Мам, а ты мне блинчиков с собой не завернешь? Я б Лу отвез… она раньше их тоже всегда хвалила.
– Конечно, заверну. И тебе и ей. Иди, собирайся.
Всю дорогу Брюс гнал джип с максимальной скоростью, поэтому подъехал к дому задолго до полудня. Под дверью сидел явно голодный Персик, потому что как только Брюс подошел к порогу стал тереться о ноги и просительно заглядывать в глаза, намекая, что надеется, что его не только, наконец, впустят в дом, но и покормят.
Открыв дверь ключом, Брюс впустил Персика в дом и громко крикнул:
– Просыпайся, соня! Сколько можно спать? Весь завтрак проспишь! Вставай! Я блинчики тебе привез. Мать так упаковала, что еще теплые должны быть. Вставай скорее!
Не слыша голоса жены в ответ, Брюс поднялся в её спальню на втором этаже. Кровать была застелена, и все указывало на то, что либо она давно встала, либо не ложилась вовсе.
– Лу, ты где? – начиная