позднейшей вставкой, в результате которой политические реалии второй половины XI – начала XII в. проецируются на более ранний период. Это предположение органично сочетается с точкой зрения А.А. Шахматова, согласно которой тексты русско-византийских договоров X в. были введены в летописную традицию на этапе формирования ПВЛ, и с предположением С.М. Каштанова, согласно которому они появились на Руси в начале XII в. с приездом греческого иерарха митрополита Никифора, возглавлявшего Киевскую митрополию с 1104 по 1121 г.[44] Таким образом, упоминание Переяславля в тексте договоров могло появиться в промежутке между 1105 и 1116 гг., когда игумен Выдубицкого монастыря Сильвестр закончил работу над текстом ПВЛ, «написа книгы си Летописец»[45].
Опираясь на поднепровскую территорию на юге (которую обычно называют Русской землей в «узком смысле») и Новгород на севере, варяжские правители строили систему взаимоотношений со своими «пактиотами» – славянскими племенными сообществами. О том, что эти отношения были отнюдь не безоблачными из-за амбиций обеих сторон, свидетельствуют два упомянутых летописью под 913 и 945 гг. столкновения киевского князя Игоря с древлянами (последнее из которых стоило ему жизни). Прежнее положение дел было восстановлено усилиями его вдовы Ольги, которая после расправы с князем Малом поставила Древлянскую землю, а равно и другие регионы в более сильную экономическую зависимость от Киева. Следующий кризис древнерусской государственности в начале 970-х гг. спровоцировали балканские походы Святослава (которого один из летописцев устами киевлян упрекал в том, что князь «искал» чужих земель, оставив свою) и династический конфликт Святославичей. Победителю в этой междоусобной войне Владимиру в первой половине 980-х гг. пришлось вновь подчинять не только вятичей, на которых возложил дань Святослав, но и радимичей, по свидетельству ПВЛ плативших дань в начале X в. еще Олегу[46].
Считается, что изначально Владимир Святославич пытался сплотить откалывающиеся племенные союзы на базе язычества, для чего и устроил в Киеве своеобразный пантеон. Если логически связать с этим летописным сюжетом свидетельства о походах на вятичей и радимичей, то получится, что это мероприятие отнюдь не способствовало консолидации славянских племен вокруг киевского князя. Впрочем, существует и другая точка зрения, согласно которой Владимир в данном случае не устраивал никаких религиозных преобразований, а просто перенес языческое капище на новое место[47]. Однако «реформа» языческого «пантеона», вероятно, все же произошла, так как, согласно наблюдениям Б.А. Рыбакова и В.Н. Топорова, собственно славянскими божествами здесь были только Перун и Мокошь, тогда как Хорс и Симаргл являлись иранскими культами, а славянские имена Дажьбога и Стрибога оказались кальками соответствующих иранских названий[48]. Иначе говоря, языческий «пантеон» Владимира носил «межконфессиональный» характер, но главное место в нем все же отводилось славянскому божеству Перуну, культ которого