добродетели.
Гургес, который с некоторого времени преследовал молодую девушку своими ухаживаниями, беспокоился о ее отсутствии и не мог догадаться, чем она занималась, когда уходила из дома отца. Понятно также, почему она не торопилась дать своему отцу обещание, которым этот последний поддерживал надежды Гургеса.
А впрочем, нужно ли было разъяснять? Другая мысль поглощала все более и более чувства, которым молодая девушка могла еще предаваться вне новой веры и обязанностей, налагаемых ею. Она была в большом беспокойстве и глубоко взволнована, так как ей казалось, что чистота ее христианской жизни была запятнана и что это происходило от недостатка веры в обетования, которые она слышала ежедневно от христиан. Одним словом, бедное дитя упрекало себя в любви к Олинфу, с которым она не виделась уже несколько дней, в надежде, что такой род бегства уменьшит ее волнение и возвратит спокойствие. Но, несмотря на его отсутствие, а может быть, даже по причине этого отсутствия живое чувство, которое она старалась подавить, все непрерывно возрастало; оно овладело ее волей и заставило остановить все решения.
Она захотела открыться обеим благодетельницам: Петронилле, сделавшейся для нее матерью, и Флавии Домицилле, которая считала ее сестрой. Один раз она опустилась перед этими двумя святыми женщинами на колени и, обливаясь слезами, чистосердечно открыла перед ними состояние своей души, спрашивая их, достойна ли она еще быть христианкой. Петронилла и Флавия Домицилла, эти две девственницы, столь чистые и столь различные, – одна увенчанная убеленными от старости волосами, другая в блеске юности, – переглянулись с улыбкой между собой.
– Дитя, – сказала Петронилла, начиная говорить ласково и вместе с тем строго, – ты колеблешься в выборе между Олинфом и Богом?
– Я не знаю, – ответила робко молодая девушка, – вера в Бога мне дорога, но в то же время Олинф наполнил мне сердце.
– А если бы нужно было оставить твою религию, чтобы последовать за Олинфом, или покинуть Олинфа, чтобы последовать Богу, как бы ты поступила, дочь моя? – спросила Петронилла еще с большей строгостью.
– Даже если бы мне угрожала смерть, мать моя, я чувствую, что ничто не разлучило бы меня с Христом!
– Дитя, твоя любовь дозволена, ибо она хороша, и ты не должна беспокоиться в своем сердце. Брак – святое таинство у нас, и мы уже думали о нашей дорогой Цецилии.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.