единолично принимать нужные политические решения. На тот случай, если потребуется исключить потенциальную связь между распространением ОМП и терроризмом конспиративных групп, Соединенные Штаты располагают средствами действовать самостоятельно, как это и было продемонстрировано в ходе свержения последнего иракского режима. Однако если принять во внимание долгосрочные последствия переворота в стратегии насилия, то проблема выглядит более многосложной, а шансы Америки на единоличный успех – значительно более эфемерными.
Трудно представить себе, чтобы Соединенным Штатам удалось в одиночку принудить Иран к радикальной переориентации. Ввиду гигантского разрыва в военной мощи между двумя этими государствами открытое военное давление может поначалу принести желаемый результат, но будет огромной ошибкой недооценивать накал националистических и религиозных эмоций, которые подобные методы возбудят, скорее всего, у 70 миллионов иранцев. Иран – страна с величественной имперской историей и высокой национальной самооценкой. И хотя религиозный угар, передавший власть теократической диктатуре, похоже, понемногу развеивается, прямое столкновение с Америкой почти наверняка приведет к новой вспышке народного неистовства, вдохновляемого фанатичным шовинизмом.
Россия не чинила препятствий энергичным военным инициативам США по изменению стратегических реалий в регионе, но охватившее сегодня район Персидского залива геополитическое землетрясение может свести на нет старания Америки укрепить независимость прикаспийских государств. Поглощенность США переустройством Ирака, не говоря уже об усилении американо-иранских трений, может создать у Москвы соблазн возобновить давление на Грузию и Азербайджан в расчете вынудить их отказаться от намерения примкнуть к евроатлантическому сообществу, а также активизировать попытки воспрепятствовать долговременному военно-политическому присутствию США в Центральной Азии. Все это может существенно осложнить для Соединенных Штатов вовлечение центральноазиатских государств в широкие региональные инициативы, направленные против исламского фундаментализма в Афганистане и Пакистане. Не исключено, что в этом случае возрождение мусульманского экстремизма в духе «Талибана» произойдет уже на общерегиональном уровне.
Уменьшить риск подобного развития событий может тесное стратегическое взаимодействие между США и ЕС в отношении Ирака и Ирана. Добиться его, скорее всего, окажется нелегко, принимая во внимание расхождения в позициях Америки и Европы, однако выгоды сотрудничества перевешивают издержки любого компромисса. Для Соединенных Штатов совместный курс означает сужение свободы единоличных действий, для Европейского союза – сокращение возможностей своекорыстного бездействия. Но, выступая согласованно – а это предполагает, что угроза применения военной мощи США будет подкрепляться политической, финансовой и (отчасти)