колено в выражении уважения. Граф выждал положенное время и благосклонно кивнул ему, позволяя подняться.
Все сопровождающие его рыцари к этому времени спешились. Челядь разбирала коней, и двор замка был заполнен людьми. Наконец, первая суета прошла, и образовалось некоторое подобие коридора, что вел к церкви.
Венчание решено было проводить в нашей призамковой часовне. По статусу ему бы более подошла церемония в соборе, торжественном и строгом, но граф пренебрегал подобными условностями и не оглядывался на мнение вассалов (да и сам выбор невесты говорил об этом).
Хотя, отчасти мне казалось, что выбор места венчания связан с его отношениями с церковью, что были, мягко говоря, натянутыми. Наверное, если бы брак можно было зарегистрировать как-нибудь иначе, без участия духовенства, граф с удовольствием выбрал бы этот вариант.
Когда мой жених скрылся в часовне, в мои покои вошел отец.
– Сегодня ты прекрасна, как никогда, моя милая, – улыбнулся он. – И я рад, что отдам тебя в хорошие руки.
– Спасибо отец, – я опустила глаза и коснулась подставленного локтя кончиками пальцев.
Барон Фарго величаво и торжественно повел меня вниз.
У входа в донжон теперь столпилась вся замковая челядь, желающая посмотреть на свадьбу единственной дочери сеньора. Отец был хорошим господином, и чернь любила его. Талья3 в нашем баронстве была одной из самых низких в графстве, поэтому на барщине4 крестьяне работали с некоторым энтузиазмом.
Едва мы показались на лестнице, как со всех сторон послышались вздохи восхищения. Похоже, Франка с отцом не соврали о моем виде.
Граф ждал меня у алтаря.
Уверенный, с поднятой головой и мужественным подбородком, он немного пригасил свой дьявольский взгляд и теперь смотрелся как просто красивый и могущественный сеньор, что знает свое достоинство.
Отец провел меня через часовню, передав мою руку графу, и отошел к прочим гостям. Из-за последних довольно просторная часовня показалась мне маленькой, как никогда.
Священник начал читать молитву. Делал он это гораздо быстрее обычного, то и дело поглядывая на графа и крестясь куда чаще.
Кажется, он вообще бы отказался пускать в святую обитель этого человека, если бы чуть поменьше дорожил своей жизнью. В его глазах читался суеверный ужас. Неужели, кроме меня есть еще люди, что считают графа страшным?
Сам граф не замечал этого, глядя строго перед собой. Его лицо оставалось маской из белого мрамора. Казалось, если церковь сейчас обрушится, или же прямо в него ударит молния, являя собой божью кару, он даже не шелохнется.
Я же опустила голову, отчасти желая, чтобы таинство поскорее закончилось. Я прежде любила бывать в церкви. Мне нравился этот запах, эта тишина и та особая атмосфера, что обычно царили здесь, но сейчас я боялась, что упаду в обморок из-за волнения и духоты. А может и из-за холодной близости такого невозмутимого