свои чувства, но с ним приходит ответственность, громадная ответственность, и торопиться незачем. Советую тебе подождать, пока вы по крайней мере не поступите в университет, подождать, пока не станешь самой себе хозяйкой чуть побольше. Понимаешь?
– Да, – сказала Ифемелу. Она не понимала, что означает «быть самой себе хозяйкой».
– Я знаю, что ты умная девочка. У женщин здравого смысла больше, чем у мужчин, и тебе придется быть здравомыслящей. Убеди его. Вы оба должны договориться, что подождете, что спешки нету.
Мама Обинзе умолкла, и Ифемелу задумалась, договорила ли она. Тишина звенела у нее в голове.
– Спасибо, ма, – сказала Ифемелу.
– А когда решите начать, я хочу, чтобы ты пришла ко мне. Хочу знать, что ты ответственная.
Ифемелу кивнула. Она сидела на кровати матери Обинзе, в спальне у этой женщины, кивая и соглашаясь доложить ей, когда она начнет заниматься сексом с ее сыном. Но стыда в ней при этом не было. Вероятно, все дело в тоне мамы, в том, какой он ровный, какой нормальный.
– Спасибо, ма, – повторила Ифемелу, поглядев наконец маме в лицо – открытое, ничем не отличавшееся от того, каким оно было обычно. – Я приду.
Она вернулась в гостиную. Обинзе вроде бы нервничал, сидел на краю журнального столика.
– Прости, пожалуйста. Я с ней поговорю, когда ты уйдешь. Пусть со мной беседует, если надо.
– Она сказала, чтоб я больше никогда сюда не являлась. Что я веду ее сына по кривой дорожке.
Обинзе сморгнул.
– Что?
Ифемелу рассмеялась. Позднее изложила ему, о чем они говорили с его матерью, и он покачал головой.
– Мы должны ей доложить, когда начнем? Это еще что за чепуха? Она, может, и презервативы нам покупать будет? Чего она вообще?
– Да кто тебе сказал, что мы когда-нибудь что-нибудь начнем?
Глава 6
На неделе тетя Уджу спешила домой – ополоснуться в душе и ждать Генерала, а по выходным слонялась в ночнушке, читала, готовила или смотрела телевизор, потому что Генерал уезжал в Абуджу к жене и детям. Она избегала солнечных лучей и натиралась кремами из изящных флаконов, чтоб кожа у нее, и так-то от природы светлая, сделалась еще светлее, здоровее и блестела. Иногда, когда она раздавала указания своему шоферу Соле, или садовнику Бабе Цветику, или двум своим домработницам – уборщице Иньянг и кухарке Чикодили, – Ифемелу вспоминала тетю Уджу, деревенскую девушку, привезенную в Лагос много лет назад, на которую мать Ифемелу безобидно жаловалась, что та, дескать, слишком дремучая, все время стены трогает, – на ногах, что ли, эти деревенские люди стоять не могут, не повозив ладонями по стенке? Ифемелу размышляла, воспринимает ли себя тетя Уджу глазами той девочки, какой когда-то была. Вероятно, нет. Тетя Уджу обосновалась в своей новой жизни с легкостью, сам Генерал впитал ее в себя даже больше, чем ее новообретенное богатство.
Ифемелу, впервые посетив тетин дом в «Дельфине», не хотела уезжать оттуда. Ванная заворожила ее: кран с горячей водой, напор струи в душе, розовый кафель. Занавески в спальне из грубого шелка, и