себе отдых».
Если бы ощущение фальши не мешало, как соринка в глазу, Ул скоро остановился бы у одного из столов. Из любопытства, из вежливости или просто так, без причины. Но фальшь раздражала. Чем детальнее мир копировал ожидания, тем большее отторжение вызывал. Ул шагал, невольно ускоряя движение. Всматривался, хмурился – и бежал дальше.
Пока не увидел очередной стол. Точно такой, как прочие, но – настоящий. Почему, Ул сам не знал. Он остановился, именно желая найти ответ.
– Приветствую, – негромко выговорила лия.
Для себя Ул так её и назвал – «лия», не имя с большой буквы, а вроде как… порода? Эта лия не была личностью, как и все иные. Таких лий загадочный распорядитель мира мог соорудить бесконечно много.
– Вы мастер, – Ул поклонился существу, которое притворялось Хэйдом. – Ваш дар сродни дару синих нобов? Вы создаёте контур замысла, а после заполняете. Мой учитель Монз рисует кистями по бумаге. Сперва контур, затем детали, цвета, тонкие мелочи.
– Вы первый, кто сразу отличил оригинал от копии, – мастер ещё притворялся Хэйдом, но его голос и манера поведения отличались.
Может быть, – решил Ул, – незнакомцу понравилась личина? Хэйд всегда был не тем, кем казался, он умел играть в загадки. И в такой роли сейчас был более чем уместен.
– Вы помните своё имя? И лицо? – Ул вежливо поклонился. – Меня можно звать Клог. Мой друг выбрал мне такое имя. Я горжусь им.
– Другом или именем?
– Тогда… горжусь ими, – улыбнулся Ул. – О, мастер, позвольте приветствовать вас. Я всегда мечтал научиться рисовать и я восхищён вашим даром.
Ул склонился и замер надолго. Осторожно выпрямился, увидел кивок мастера – и присел в предложенное кресло. Каменная лия по ту сторону стола пропала, «Хэйд» менялся, терял знакомые черты и обретал чуждые, но, надо верить, подлинные. Свет солнца забагровел. Стол сделался ниже, украсился пёстрыми яично-черными разводами. Штрихи золота разделили стены на квадраты чернее тьмы, чередующиеся с вытянутыми прямоугольниками, содержащими живые и иногда объёмные картины.
Пока взгляд Ула блуждал и вбирал впечатления, мастер вполне изменился. Он теперь выглядел на голову ниже Монза – золотокожий, безволосый, трёхглазый: два карие ока взирали на гостя с прищуром внимания, пока третье, лазорево-золотое и помещённое в середине лба, дремало под полупрозрачным веком. Четырёхпалые руки мастера расслабленно лежали на столешнице. Безгубый крохотный ротик оставался сжат в плоский штрих молчания…
– Мастер О, можно так звать, – ротик округлился, нарисовал заглавье беседы. – Обычно гостям неуютно. Обычно они напуганы. Хотя бы удивлены. Но вы… рады? Это безрассудно. Вы понятия не имеете, в чем назначение этого места. В свою очередь я провёл первичные изыскания и предполагаю, что вижу наследника атлов. Я сообщил о вас тем, кто может быть заинтересован. Пока нет ответа. Значит, можем беседовать.
– Вы