скоро понял, что Холодилов здесь ни при чем, произошла какая-то ошибка и вообще отраву в мешок сунул не купец, а кто-то из его непутевых помощников. Нилов видел среди них одного хлыща, прыщ этот ему очень не понравился.
Холодилов же, оправившись от смертного испуга, поспешил сообщить коменданту пренеприятнейшую новость:
– Среди подопечных ссыльных зреет заговор, ваше сиятельство, – голос у купца сделался задыхающимся и перешел на шепот.
– Какой еще такой заговор? – выпучив глаза, заревел Нилов. – Ври, ври, да не завирайся. То, что тебя не отволокли в пыточную, еще не означает, что ты там не окажешься. С этим у меня дело налажено на ять! – Нилов потыкал пальцем в пространство над головой. – Понял? Одно легкое движение, и ты будешь болтаться на суку, господин купец!
Хоть и грозен был комендант, но Холодилов сейчас боялся его меньше, чем двадцать минут назад.
– Заговор ссыльных направлен против вас, – шепот купца стал еще тише, немощнее, по лицу его пробежала озабоченная верноподданическая тень, – против царицы-матушки, вона куда они решили дотянуться… Тати – это они.
Плечи у Нилова опустились, сделались бескостными, он шумно задышал и с размаху опустился на лавку.
– Дела-а, – протянул он жалобно, – дела наши грешные.
Нилов вспомнил, что о заговоре ему уже кто-то пробовал донести, поделиться тайной, но комендант даже слушать не стал доносчика, оборвал его раздраженно:
– Не бурови лишнего! Особливо, ежели чего-то не знаешь! Слышал звон… Тьфу!
А оказывается, заговором действительно попахивает, и Нилов поступил недальновидно, отказавшись выслушать доносчика. Это было ему неприятно.
– Заговор, говоришь? – угрюмо прохрипел он, сверля взглядом купца.
– Заговор, ваше сиятельство, – подтвердил Холодилов и меленько, от переносицы до подбородка, перекрестился, – своими детьми клянусь!
– Ладно, проверим это дело, – Нилов отвел взгляд в сторону, – но если ты соврал, то знаешь, что я с тобою сделаю…
– Знаю, знаю, ваше сиятельство.
– Вот что сотворю, – шумно выдохнул Нилов и, наложив кулак на кулак, повернул один кулак влево, второй вправо, – откручу тебе голову, как протухшему петуху. Понял?
– Так точно, понял, ваше сиятельство, – купец поклонился коменданту столь низко, что стала видна его шея в свалявшихся закрутках волос. – Если в том, что я говорил, найдете хоть полслова неправды, можете отрубить мне голову.
– И отрублю, – угрожающе произнес Нилов. – Отрублю обязательно. А пока посиди в моих казематах, мышей покарауль.
Купец начал всхлипывать, биться в истерике, но комендант уже перестал обращать на него внимание, лишь повелительно махнул рукой:
– Уведите!
Холодилова увели.
Вечером того дня Хрущев, наклонившись к уху Беневского, прошептал едва слышно:
– Надо бы переговорить, Морис Августович.
Беневский сощурил глаза, вмиг сделавшиеся жесткими.
– Что-то случилось?
– Еще