содраны в кровь, на юбке тоже запеклись кровавые разводы. Сердце Надежды упало, по щекам пробежали первые слезинки. Она чувствовала – плакать придётся много и долго. Обняв дочь, мать проводила её в комнату, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не зарыдать в голос, не завопить от нестерпимой боли, которая терзала её материнское сердце.
Позже Лена часто спрашивала себя, почему в тот вечер решила идти через лес, но всякий раз не находила ответа.
Двигало ли ей присущее лишь молодости лживое осознание собственной силы? Или же она положилась на обычный «русский авось»? Но Лена никогда не была ни излишне самонадеянна, ни излишне беспечна. Опасные места она предпочитала обходить, на рожон не лезла, с дурными компаниями не связывалась, в отличие хотя бы от своей подруги Светки. Так почему же всё случилось именно так?
Время шло медленно. Минута за минутой, час за часом, день за днём. Июнь облетал тополиным пухом, проливался короткими летними ливнями, гремел громом. Но Лена не замечала этого. Она не слышала звонких криков ласточек – вестников наступившего лета, не видела ярких головок одуванчиков на лугу около улицы Мира, не чувствовала нежного благоухания зацветающего шиповника. Всё поблекло, потускнело, мир стал похож на чёрно-белую газетную страницу – сухую и мёртвую.
В первые дни после несчастья Лена сидела в своей комнате и перемалывала в мыслях случившееся с ней. По ночам снились кошмары. Она снова и снова возвращалась в тёмный лес, видела безумный взгляд незнакомца, слышала смех и крики его друзей. В те самые тяжёлые дни Лена не хотела никого видеть. Её пугала даже мысль о том, что кто-то посторонний может войти в её комнату, нарушив спасительное уединение.
Мысли путались и разбредались. Лене порой казалось, что она живёт в каком-то придуманном мире. Всё случившееся в лесу помнилось смутно, и при желании это можно было бы принять за сон. Лишь несчастное лицо матери напоминало, что всё произошедшее – правда. В такие моменты память Лены будто прояснялась, и воспоминания – те, что сохранились до того, как Лена потеряла сознание – проявлялись неожиданно живо и чётко. Лена не могла сдерживать слёз, рыдания судорожно вырывались из её груди. Она впадала в истерику совершенно неожиданно, хотя до этого сидела неподвижно и безжизненно.
Но не зря говорят, что время лечит. Лечило оно и Лену – незаметно, постепенно.
Поначалу болели и душа, и тело. Вскоре тело болеть перестало, болела только душа. Долго и тоскливо выла, словно волк-одиночка. Потом боль немного стихла, хотя далеко не отступила. Стараниями матери Лена стала выходить из дома. В это же время в её жизнь вошёл новый человек – психолог Ирина Викторовна. Сначала Лена упорно отвергала её помощь, но потом смирилась и даже нашла эту помощь нужной. Не то что бы ей было приятно находиться в кабинете психолога, но это помогало ей не сойти с ума от одиночества и мыслей о несбыточном теперь будущем, которые всё чаще одолевали её