казаки попрыгали в траншею, спеша занять свои места на оборонительном рубеже. Вахмистр Бондарев подошел к командиру отряда.
– Какая у нас диспозиция, Харлампий Григорьевич? – после приветствия спросил он Ергакова.
– Положение, Прохор, дюже сурьезное, – хмуро ответил хорунжий. – Красные собирают конницу вон за тем леском. Не меньше трех сотен будет. Еще чуток и пойдут в напор. Справа от нас балка, там коням не развернуться. Слева болотистая ложбинка. Атакуют, стал быть, по центру. Поставишь на фланговые пулеметы Хромушина и Молчанова. За тот, что посередке, станешь самолично. Стрелять только по моей команде. И, гляди у меня! Стоять крепко!
Командир отряда доверял своему помощнику, как самому себе. Их связывала прочная дружба еще с германского фронта.
Вахмистр согласно кивнул и, пригнувшись, побежал по проходу к пулеметным гнездам. Хорунжий вновь вскинул бинокль, внимательно оглядывая окрестности. Если он ошибся в направлении главного удара противника, то шансов остаться в живых у них не будет.
Неполная полусотня Ергакова оставалась единственным заслоном на пути Красной армии к городу Новочеркасску – столице Области Войска Донского. Казачий полк, размещенный в близлежащей станице, поддался большевистской агитации. Казакам до смерти надоело воевать. Сначала бились с германцами, теперь с красными. Они охотно поверили засланным переговорщикам, что границы Области Войска Донского с приходом большевиков останутся в неприкосновенности, и никто не посягнет на казачьи вольности. Вчера разагитированный полк оставил свои позиции и разошелся по домам.
Теперь в образовавшуюся прореху готовились хлынуть части красноармейцев. Хорунжий Ергаков да горстка казаков из разных станиц не поверили большевистским агитаторам и порешили остаться на защите важного участка фронта. Харлампий единогласно был выбран командиром их сборного отряда.
В крайнем курене у околицы на баз выбежали двое ребятишек. Через низкий плетень они принялись с интересом наблюдать за готовившимися к бою казаками. Но строгий окрик матери загнал их обратно в дом. Занавески на окнах дрогнули, и любопытные детские мордашки прилипли изнутри к стеклу. Вскоре и оттуда их кто-то прогнал. Харлампию показалось, что внутри дома мелькнула чья-то черная борода. Ничего удивительного в этом не было. Сейчас в донских станицах многие казаки вернулись до родных куреней, устав сражаться на братоубийственной войне. На чьей стороне правда, понять им было трудно. И красные, и белые обещали после своей победы разнообразные свободы и землю. Но красная пропаганда предлагала отобрать все у богатеев. Ее призыв «Бей буржуев, грабь награбленное!» был близок и понятен народным массам. У белых лозунги были неясными и размытыми: «Вся власть Учредительному собранию!», «За единую и неделимую!» А что будет с Областью Войска Донского?
Хорунжий