чаю требует… кому холодно, просит ещё одеяло!
А проводник запёрся в своём купе… и не открывает. Вот чёрт раскосый…
С горем пополам доехали до Тюмени. До дому, где родня жила. Померла наша Раиса Николаевна, закатилось красно солнышко!
Царствие ей небесное… и наша память незабываемая!
Лежит она во гробе, с платочком в руке, тихо и мирно
Нет, надо было нарушить покой-то? А как не нарушить? У ней же, у одинокой старушки завещание лежало…
Дескать, как помру, то-то и то-то сделайте… и непременно батюшку… чтоб отпел. А внизу приписка, что деньги на похороны лежат в комоде, под стопкой полотенец, завёрнуты в газету «Правда»
И самое главное, штоб Шурка их не трогала. Пропьёт ведь зараза.
И кому чё из вещей, всё расписано. Завещание дело святое, хоть и не было оно у нотариуса. Чё бы это? И так невеликие деньги, а нотариусу платить надо. Ладно, своей рукой писано, годов уж сколь-то тому назад. Так
вернее… а то помрёшь ненароком, хто это побежит искать деньги-то? И откуда, этого нотариуса взять? И человек чужой!
Вот и лежала та бумажка на виду, чтоб не шибко шарились в добре. Там ведь в завещании всё расписано… во первых полотенец пять… два ишшо не стираны… это Паше, подруге. Чё на комоде, матрёшки, цветочки, ангелок фарфоровый, это детишкам…
Посуду Шурке не отдавать… лучше соседям! Шурка чё хошь пропьёт… Пьющая она. В отца пошла… в Яшу…
Посуду всю отдать другим соседям, все-равно уж старая посуда… а вот две чугунные сковороды, это ещё от бабушки, невестке… хоть она холера и не готовит ничё. Не умеет. Ладно, на память будет. А вот картину со стены жалко отдавать… она поди денег стоит. На картине красивая молодая баба в коляске, да и видать не из простых… шляпка с вуалем, и руки чё-то греет в меховушке. Прямо красота… а никто не знат, хто она…
Жалко отдавать-то, да и с собой не возьмёшь… жалко…
Батюшке… если придёт… пусть отдадут крестик серебряный, с шеи. Только вот по православному ли будет? Прямо и не знаю. В церкве то я только раз один и была, венчались когда с Яшей.
Нет моего Яшеньки… свою землю защищал. Тогда ещё и капли в рот не брал. А после войны как помешался, пить начал.
Лежит она во гробе, тихая, домовитая, изработанные руки сложила, как подбитая птица, исплаканные глазоньки закрыла, смирно ждёт, когда её земле —матушке предадут.
Всё на земле сделала.
А тем временем дородный поп на такси явился. Отпевать!
Уж не смешили бы людей с этим отпеванием. Кому какое дело, чё он там себе гундит под нос. Только и слышно… господи помилуй…
Пока жива была, милость то господню призывать надо было!
Когда страдала она и мучилась, пока волосы на себе рвала от горя, когда от непосильной работы не состарилась раньше времени… да чё теперь и говорить… нихто помиловать не сподобился
Пока он там нёс чё попало… мы вышли на кухню… воздух тяжёлый, мы с дороги …брату покурить