озера-моря и долго сидела у самой воды, слушая её нежный, тихий плеск-разговор. Она пела мне о будущем… А где ещё мечтать о несбыточном, как не у живой воды?
Перебирала разноцветье камешков, улетая детской мечтой в неведомые края. А пока я сама жила в неведомом краю. Было это из области «фэнтэзи», как сейчас говорят. Но лирика лирикой, а привезли меня сюда на откорм. Уж больно мала и худа была девчонка после многих мытарств. Сразу после войны моя сестра с мужем не были демобилизованы, а были отправлены вот сюда в Мурино. Муж сестры, Соловьёв Николай Дмитриевич, офицер сапёр по военной профессии со своим отрядом сапёров, то ли строили, то ли ладили эту железную дорогу. А это тебе не комар чихнул, это «Москва – Владивосток», участок Кругобайкальской железной дороги, самый трудный и сложный Великой Транс-Сибирской магистрали. Во куда меня занесло опять.
Как помню, в те поры по этой «железке» летели навстречу друг другу с запада на восток эшелоны со всяким грузом, ехали солдаты в теплушках с японской, составы с вооружением. Страшно было смотреть, как летели эшелоны, тревожно гудели при встрече, распуская за собой чёрные шлейфы дыма. Не было тогда электровозов. Как умудрялись машинисты водить день и ночь свои паровозы, беспрестанно кидая уголь в ненасытные горла топок. Но и была в этих, летящих всегда вперёд, железных монстрах какая-то притягательная сила. Я любила подолгу стоять и заворожено смотреть на летящие составы, и тоже хотела куда-нибудь улететь далеко-далеко, на край земли, и посмотреть, что там, за краем.
Хозяйка домика, куда определили сестру с мужем, была немногословной и на вид суровой. Она меня не обижала, но работой нагружала. тИ когда я убегала к вокзалу и, стоя под откосом, неотрывно глядела на этих летящих железных птиц, она подходила сзади и окликала меня…
– Мара, подь-ко сюда, – звала меня домой добрая хозяюшка и всегда старалась впихнуть мне какую нибудь еду. – Ну и чё ты там милая не видывала? И не надоест тебе? Чё-то ты девонька от людей отчуждаесся.? Чё-то всё одной тебе охота быть? Можа, обидел хто?
Я молчала, не зная что ответить, и принималась за работу, какую она мне укажет. Даром хлеб-то сами знаете, где есть, в мышеловке…. Я не была ленивой, но и рвать жилы, например, мыть чего-нибудь не любила.
До сих пор терпеть не могу мыть полы, стоять в этой унизительной позе: вверх попой, вниз головой. Но я не о своих трудовых подвигах, я о Муринской сказке собралась писать.
Вот всегда у меня так, всё сыздаля получается. Нет, чтобы конкретно, так мол и так… нет, развезу хляби, как деревенская дорога в распутье. Ну, чё теперь сделаешь? Как умею. Сидит у меня в памяти это Мурино. А как я омулем досыта наедалась, как к соседке через дорогу ходила покупать у неё огромную ягоду викторию, такую крупную, что иную ягодку откусывать приходилось, так велика была.
А омуль – благородная рыба. Моя сестра с хозяйкиным сыном Аликом часто в море выходили глушить толом целые косяки этой красивой серебристой рыбы. Лично для меня – это самая