позвал его, и Биллу пришлось поднять взгляд.
– Ух ты, какая синева, – с улыбкой проговорил старик, но взгляд его в глубине оставался холодным, изучающим, он смотрел в глаза мальчика так, словно хотел попасть внутрь, уменьшиться до размеров пылинки и… нырнуть… Билл почти физически ощутил сверло упорного стариковского взгляда в своей лобной кости. Страх лип к зубам, будто мягкая карамель, ни проглотить, ни плюнуть, сквозь него невозможно было выговорить ничего дельного. Тогда Билл, он сам не понял, как пришла ему такая мысль, представил себе руку. Обыкновенную человеческую руку. Она расслабленно потянулась в нематериальном пространстве его сознания, неторопливо расправила пальцы. Эта третья воображаемая рука Билла слегка светилась. Он мысленно поднял её, поднёс ко лбу, покрепче взялся за сверло и рванул.
– Неплохая защита… Для человека… – пробормотал старик. Заключение это, вероятнее всего, не предназначалось для высказывания вслух и сорвалось невзначай. Слишком уж странна была прозвучавшая фраза.
– Хочешь я подарю тебе золотую денежку, мальчик, – спросил старик всё с той же пугающе ласковой улыбкой, снова обращаясь к Биллу. Мама учила мальчика, что неожиданное внимание и тем более щедрые посулы посторонних редко доводят до добра.
– Нет, – честно ответил он.
– Почему? Ты боишься меня? – Старик стоял совсем рядом, от него тонко и пряно пахло, почти как от украшений пра-пра-бабушки, хранившихся уже почти век в старинной шкатулке, он был совсем небольшого роста, этот странный старик, Билл в свои десять оказался даже чуточку выше.
– Нет… Не очень… Мне просто не нужна золотая денежка.
– Почему? – ответ мальчика, казалось, вовсе не удивил старика.
– Потому что я не хочу ничего из того, что можно купить. Во всяком случае, пока, – ответил Билл, страх уже начал понемногу отпускать его, – я, конечно, люблю сладости, как все дети, но моя мама говорит, что если есть их слишком много, то можно заболеть. Книги я купить не могу, мой отец не оценит моего увлечения эзотерикой. А то, что я хочу, не купишь ни за какие деньги.
– Чего же ты хочешь? – спросил старик. Между бровями у него залегла задумчивая морщинка.
– Родители уже решили отправить меня на новый учебный год в престижный закрытый пансион для мальчиков с уклоном в точные науки, а я хотел бы остаться здесь… – Билл никому не говорил об этой своей печали, он был уверен, что его никто не станет слушать, а из тех, кто станет, никто не сумеет помочь. Какой толк в таких слушателях? Исповедоваться им в своих неприятностях – тратить попусту время и слова, это бесполезное нытьё, оно всегда было противно природе Билла, вот он и решился рассказать всё незнакомому старику – ведь в этом случае он точно ничего не потеряет, но, как знать, возможно старик сумеет дать ему хотя бы дельный совет. – Мне кажется, что стать математиком или военным инженером – именно такое будущее представляется лучшим моему отцу – вовсе не моё предназначение.
Старик