самое сердце голосом запел один из старинных, и так любимых Бобровым, романсов:
Очи черные, очи страстные!
Очи жгучие и прекрасные!
Как люблю я вас! Как боюсь я вас!
Знать, увидел вас я в недобрый час!
Ох, недаром вы глубины темней!
Вижу траур в вас по душе моей,
Вижу пламя в вас я победное:
Сожжено на нем сердце бедное.
Но не грустен я, не печален я,
Утешительна мне судьба моя:
Все, что лучшего в жизни бог дал нам,
В жертву отдал я огневым глазам!
Сначала он слушал романс, прикрыв глаза и наслаждаясь бархатным голосом Эдуарда Петровича, но когда прозвучали его последние строчки, как будто кто-то острыми когтями провел по сердцу Боброва. «Это же романс о ней, об Агате!» – обожгла его сознание внезапная мысль.
Пусть у нее вовсе и не черные глаза, а изумрудно-зеленые – сути дела это не меняет… В этом романсе, как нельзя более точно, передана магия и колдовское воздействие на него «огневых глаз» Агаты!
И действительно, он, сам Бобров, сейчас находится в таком состоянии, потеряв голову от любви к Агате, что нет в его жизни ни одной вещи, которую он не бросил бы к ее ногам или, как поется в романсе, не принес бы в жертву ее огневым глазам…
А принимая во внимание обстоятельства, при которых он впервые увидел эти глаза (дьявольской силы грозовой ливень со сверкающими молниями и громовыми раскатами вызвал тогда не самые приятные ощущения в душе Боброва – он сразу же припомнил, как его кожа покрылась тогда отвратительной холодной и липкой испариной) можно сказать, что и слова романса про «недобрый час» также полностью сбывались.
Ну, а уж «пламя победное», на котором уже дотла «сожжено его сердце бедное» он имел возможность наблюдать в глазах Агаты далеко не один раз!
В этот момент Бобров посмотрел на Агату и понял, что не один он провел аналогию между старинным романсом и их отношениями.
«Если это только можно назвать – отношениями», – горько усмехнулся про себя Бобров.
Агата смотрела на него прямо в упор и, как в очередной раз показалось Боброву, снова сканировала его мысли. Взгляд ее был долгим и каким-то задумчивым. На этот раз она даже не улыбалась своей самодовольной и снисходительной улыбкой, которую он часто ловил на ее лице исключительно в его, Боброва, адрес. Сейчас же ее глаза как будто даже потемнели и были не изумрудного оттенка, как обычно, а глубокого темно-зеленого цвета. «Вот уж, действительно, омуты!» – подумалось Боброву.
Когда с шашлыками было покончено, и распита последняя бутылка припасенного красного вина, все стали нехотя расходиться по своим номерам, поскольку время было поздним, и многих уже клонило ко сну.
Бобров не стал исключением и тоже, бросив последний взгляд на догорающие угли костра, пошел к себе. Агата самая последняя задержалась у костра.
И как только все разошлись,