этими словами Кай подступил ближе. Я с удивлением увидела, как он медленно тянет застежку своей куртки, а потом стаскивает ее с плеч.
– Куда свою одежду дела?
– Кате отдала… – Я вздрогнула, когда теплая ткань окутала тело, и едва успела подхватить края куртки, чтобы та не упала, потому что Кай слишком быстро отдернул руки, коснувшись меня. – Ей было холодно… она стонала…
– Глупая ты, – он сказал это без прежней злобы, – она все равно умрет. Тебе надо думать о себе.
– Пожалуйста, не надо… – прошептала я. – Не надо сейчас… опять это говорить…
Просовывая руки в рукава одежды, я злилась на себя за слабость. Что не могла с гордым видом вернуть куртку обратно и сказать, что мне ничего не надо. Что мне очень хотелось жить, а Кай все больше становился для меня источником жизни. Я боялась, что не смогу оторваться, если привыкну пить из него. Ведь уже не удержалась, чтобы не согреться, когда Кай позволил мне это.
Ведь знала же, что потом буду чувствовать себя обязанной ему, а после того, какой он видел меня у костра, еще возомнит, чего доброго, что хочет меня так же, как Бизон. А я и так ему уже обязана, что жизнь мне спас и Катю согласился не бросать. И самое страшное, что из-за этих поступков он не казался мне таким противным, как раньше. Резким, безжалостным – да. Упертым в своих убеждениях – очень даже. Мелочным – пожалуй. Но у него теплые губы. И в нем осталось что-то человеческое…
– Так лучше? – тихо спросил Кай, пока я дрожащими руками тянула вверх застежку до самого горла.
– Д-да… – Я оглядела его. – А как же ты? З-зачем отдаешь мне свою одежду, если сам говоришь, что это глупо? Не боишься холода?
Кай ответил не сразу. Помолчав, он поднял голову к небу. Свет упал на его лицо, я разглядела на щеках проступившие ямочки. Он улыбался. Ледяной улыбкой, лишенной настоящего тепла.
– Видишь вон ту звезду, Белоснежка? Красноватую точку, отдельно от других на небосклоне?
Я проследила взглядом и невольно ахнула. Сколько же на протурбийском небе звезд! Они складывались в причудливые узоры, незнакомые мне созвездия и просто походили на рассыпанный по черной ткани мерцающий горох. Красную точку я отыскала после пары минут напряженного блуждания взглядом.
– Это Сшат-Ацхала, – продолжил Кай, – мать всех звезд, как называют ее протурбийцы. Они верят, что именно с нее когда-то началось создание всей их галактики.
– Ты хорошо произносишь название по-протурбийски, – я невольно снова посмотрела на его спокойное лицо, – почти как они. Мы в университете только начали изучать их язык… произношение для меня больная тема. Часто общаешься с ними, да? Ты ведь от них узнал и про то, какие растения лечат?
– Я жил на одной из их планет какое-то время.
– Долго?
– Несколько лет.
– Это, наверно, было интересно. Расскажешь?
– Нет.
Я нахохлилась. Ну вот, только любопытство раздразнил.
– Зачем тогда начал мне вещать тут про звезды? – проворчала